Наставший за сим месяц июнь застал нас в ежечасном ожидании приезда к нам моего командира, писавшего ко мне, что он к нам вместе с тогдашним нашим тульским губернатором Лопухиным будет. Однако, все наше ожидание было тщетно. Ненастная и дурная погода, бывшая около сего времени, удержала его от езды сей, и он писал ко мне, что отложил он езду сию до просухи. Пользуясь сею отсрочкою, согласился я с зятем моим съездить самому с ним в Тулу, для написания рядной, которая не была у нас еще до сего времени написанною. Итак, мы туда с ним ездили, и дело сие сделали: оною утверждал я дочери моей данную ей в приданое Алексинскую нашу деревню, село Коростино, и нескольких людей из деревни Кавериной, и чрез то оторвал от недвижимого имения своего нарочитую часть. Но если б знал что впредь воспоследует, то лучше б не отдавал им сей деревни, а дал бы, вместо сей, деньги; ибо деревня сия была для меня очень нужна, а им не принесла она никакой пользы. Зятю моему так она не понравилась, что он чрез короткое время убедил дочь мою ее продать, с обещанием дать ей, вместо оной, из своих Новгородских деревень. Что они и сделали. Но деньги, взятые за нее, зятёк мой промотал, а замены за нее и по сие время никакой еще не сделано.
Будучи в Туле, рассудилось мне съездить и к командиру моему в его Анненское, и у него кое о чем спроситься по волости. Он приездом моим был очень доволен, принял меня как гостя и заводил по всем своим новым заведениям; и показывая оные, во многом просил моего совета.
По возвращении моем в Богородицк, проведи мы всю первую половину сего месяца таким же образом, как и май месяц. Разные гости не оставляли и в сей период времени нас то и дело посещать и меня отрывать от садовых работ, которыми я в сие время занимался. По охоте моей к садам, не утерпел я, чтобы не предпринять еще кой-каких небольших делишек немногими своими рабочими людьми или так называемыми бобылями, и успел опять наделать несколько обновок и саду придать ими новые украшения. Всеми ими утешались мы наиболее (sic) сами с сыном, ибо что касается до гостей, которых мы обыкновенно в сады свои важивали и им все свои дела показывали, то из сих многие нечувствительностию и неспособностию своею чувствовать красоты натуры нам более всего досаждали, нежели доставляли удовольствие.
В числе сих приезжавших к нам в сие время гостей, был и братец мой Михайла Матвеевич, ездивший в свою Епифанскую деревню и ко мне, вместе с г. Лисенком, заезжавший. С сим последним я тогда еще впервые имел случай познакомиться и сдружиться. Что ж касается до братца моего, то я не преминул его потазать и погонять гораздо за его, невоздержную жизнь и беспорядку (sic), но ему все мои советы и увещания пользовали (sic) очень мало.
Посреди всех сих упражнений и продолжаемых ежедневных увеселений себя музыкою и гуляньями, перетревожил нас неожидаемый приезд к нам нашего командира. Он приехал к нам 15 числа сего месяца, и хотя пробыл у нас менее суток, но успел наделать, по обыкновению своему, много кой-каких мелочных пакостей я проказ, чему я уже и не удивлялся. Но достопамятнейшее же сделал он в сей приезд только то, что остановил продолжаемое мною, по его же приказанию, строение нашей каменной большой оранжерея, чем я и с своей стороны был очень доволен, ибо строение сие меня очень отягощало, и само по себе с самого начала мне не нравилось.
Проводив его, принялись мы за прежние свои дела и увеселения и нечувствительно провели в том и всю достальную половину месяца июня, в конце которого зять мой, будучи именинником, сделал у себя в Ламках добрый пир, и мы все у него в сей день праздновали и с удовольствием окончили сей месяц.
Свободное копирование
