Едва мы все очистили и опростали, как и началось уже шествие. Сперва, именно 14 января, приехал обоз ханский и несколько человек из знаменитых его чиновников. Был тут, во-первых, один князь или мирза, бывший у него государственным казначеем; во-вторых, так называемый ефенди, наиглавнейшая духовная особа; в-третьих, ханского корабля капитан-ага; в-четвертых, секретарь ханский, далее мола или поп ханский, и еще один знатный татарин, и человек двадцать прочих нижних служителей. Всем сим отведена была квартира в каменном дворцовом флигеле, где не успели они расположиться, как из любопытства пошел я к ним для сделания визита. Было это в первый раз в жизни, что я имел случай видеть татар, сей народ, бывший до сего толико враждебный и бедственный для нашего отечества, но тогда нами в подданство приведенный. Я смотрел на них и на все обряды, одежды и обыкновения их с примечательным оком и с особенными душевными чувствиями. Они приняли меня довольно вежливо и обходились с нами весьма учтиво и ласково, подливали меня, по обыкновению своему, трубкой с табаком, в которые нашел я их курящих, и разговаривали со мною кое о чем чрез переводчика. Мне показались они людьми неглупыми, и я всем поведением их был весьма доволен и с таким любопытством смотрел на разные их одежды, что по отъезде их мог по памяти сухими красками нарисовать вид и образ их ефендия так, как он был тогда в волчуре; которое изображение, очень сходное с его лицом, хранится у меня и поныне еще в целости.
Как господа сии у нас тогда только пообедали, а потом тотчас отправились в дальнейший путь, то имея я случай видеть и образ их обедов. Все они, человека по четыре в кучке, уселись, по обыкновению своему, поджав ноги на полу, и приготовленное по их манеру их поварами кушанье приносимо было и уставляемо вместо столов на больших круглых деревянных подносах и поставляемо посредине каждой кучки, с которых они, без тарелок и ножей, по-своему, большей частью руками, яствы брали и ели.
Проводив от себя сию первую партию, стали мы дожидаться приезда самого хана. И дабы нам можно было успеть его встретить, то выслал я нарочного в одно наше волостное село, верст за 20 от нас по дороге к Воронежу отстоящее, и велел тотчас скакать ко мне с известием, как скоро хан туда приедет. Но приезд его несколько замешкался, и далеко не воспоследовал так, как мы думали. Весь тот и последующий день прошел в тщетном ожидании. Наконец в ночь, под 16-е число, прискакал ко мне мой посланный с известием, что едет госпожа Лашкарева, жена находившегося при наместнической нашей канцелярии советника, и что будет стоять в моем доме. Сие принудило меня скорее вставать и одеваться, и бежать дожидаться ее, вместе с князем, нашим городничим, в моем доме. Госпожа сия приехала к нам еще до света, и расположившись тут, спала несколько часов; а потом, напившись чаю и кофе, поехала далее. С нею было только пятеро детей и две служанки, и все они были гречанки, как и самая госпожа их, и туи имел я случай видеть греческое женское одеяние, которое мне довольно полюбилось.
О хане между тем получали мы многие разные и все недостоверные известия. Наконец писали нас, что он 17-го числа выедет из Воронежа и будет в Тулу на другой день к обеду, и чтоб мы дожидались его ночью. Однако, мы прождали сей и последующий день по-пустому, и сие тщетное ожидание было для вас уже и скучненько. Домашние мои, переугорев в своих квартирах и от претерпеваемого ими разного беспокойства, переехали к нам ближе в связь, где жила старушка казначейша Петрова, и более для того, что все думали и твердили, что хан не выходит нигде из кареты, едет очень скоро и у нас в Богородицке едва ли остановится.
Свободное копирование
