Отправившись 9-го числа обратно в Богородицк, принужден я был терпеть много беспокойств в дороге от сделавшейся вдруг посреди зимы превеликой оттепели и оттого такой распутицы, какая бывает в самую даже половодь. Почему, хотя с трудом, но кое-как добрался я до спокойного своего места и тотчас принялся опять за свои кабинетные упражнения.
Сии состояли в сие время наиболее в сочинении материала для моего "Экономического Магазина", также в читании и переправке переведенного мною прекрасного романа "Герфорта и Елары". Кроме сего, по вечерам читывал я детям своим и "Детскую свою Философию", и посредством опой спознакомливал их с натурою.
Дня через три после приезда моего, имел я у себя неожидаемого, но несколько замечания достойного гостя. Был то господин Каверин, Иван Никитич, сын деревенского соседа моего Никиты Ивановича и внук того самого старика Ивана Федоровича Каверина, о котором я некогда вам рассказывал, а племянник родной самого того г. Новикова, с которым имел я тогда по изданию моего "Экономического Магазина" дело. Гость сей был человек молодой и могший быть женихом моей старшей дочери. Дела никакого хотя еще не было, но мы желали давно его видеть. Госпожа Челищева, гостившая у нас незадолго пред сим, предлагала нам его в женихи сама от себя, но он, как сказывали нам, сватался тогда на дочери друга моего Василия Федоровича Шушерина; но та невеста была для него слишком богата, а моя, напротив того, слишком бедна. Итак, хотя для всех нас показался он довольно сносен и непротивен, но ничего не воспоследовало, и невидимая десница Всемогущего спасла дочь мою от сего жениха, который и поныне еще не женат и едва ли когда-нибудь женится, будучи за некоторые проступки лишен чинов и достоинства.
Не успели мы сего пробывшего у нас целый вечер и ужинавшего гостя от себя проводить, как перетревожены мы были неожиданным приездом к нам наместничьего адъютанта Ивана Елисеевича Комарова, посланного навстречу переезжающему из Воронежа в Калугу бывшему крымскому хану Шагин-Гирею {См. примечание 9 после текста.} и долженствующему проезжать через наш Богородицк. И как сей проезд его был несколько достопамятен и для меня, то расскажу я вам об оном несколько подробнее.
Сей известный в свете последний обладатель знаменитого полуострова Крыма, по уступлении нам на век своего владения, жил до сего в Воронеже, где довольствован он был всем возможным изобилием, и доставляемо было ему всякое успокоение; но около сего времени, неизвестно уже для чего, высочайшей воле нашей тогдашней императрицы угодно было приказать перевесть его из Воронежа в Калугу и там для жительства построить ему особый дом и доставлять также все житейские выгоды. Носилася тогда молва, что некоторый род притеснения терпел он от имевшего тогда уже во всем великую власть известного князя Потемкина, за что-то его нелюбившего и старавшегося всячески не допустить его до двора императрицы, чего он с великою ревностию добивался. Но как бы то ни было, но велено было, при тогдашнем его переезде из Воронежа в Калугу, оказывать ему везде особенную честь как бывшему владеющему государю; выставлять везде под него и свиту его до ста подвод, и везде его встречать и провожать исправниками и городничим, и везде доставлять возможнейшее успокоение. А для всех нужных распоряжений к тому и для встречи его на границах нашего наместничества и отправлен был от наместника, как помянуто, адъютант г. Комаров.
Как видно, сему хану, между прочим назначена была станция и у нас в Богородицке, и по зимнему тогда холодному времени во всем городе нашем не было лучшей и спокойнейшей для его квартиры, кроме моего дома, то и прислано было ко мне помянутым адъютантом повеление, чтоб я, нимало не медля, очистил и опростал дом свой для пребывания сей знаменитой особы, а для свиты его приготовил бы те комнаты во флигеле дворца нашего, где живали до сего судьи наши, с присовокуплением, чтоб я с моей стороны постарался доставить ему при приезде его все выгоды.
Неожиданное сие повеление перетревожило меня и всех моих домашних до чрезвычайности, и тем паче, что как прибытие хана ожидаемо было уже в скором времени, то надлежало нам, ни минуту не медля, перебираться совсем куда-нибудь из своего дома и очищать ему оный для квартиры. А куда б нам деваться -- мы не знали и не ведали. Но как отстраниться от сего повеления и не исполнить его никаким образом было не можно, то и нехотя принуждены были мы тотчас начать сие дело и перебираться со всеми моими домашними в дома канцелярских моих служителей, утешаясь, по крайней мере, той мыслью, что сие опростание дома нашего будет не надолго. Итак, ну-как мы скорее все прибирать и все нужное перевозить в дом к секретарю моему Щедилову и к Ломакину, а иные вещи, собрав в задние комнаты, запирать. Что ж касается до моего кабинета, то не рассудил я за нужное его опрастывать, а прибрав его сколько-нибудь, остался в нем сам как хозяин для пребывания, ибо нужно было, чтоб не находилось в доме никаких женщин.
Свободное копирование
