В последующий день, что было накануне Крещенья, все утро отыскивал я нашего архитектора и проговорил с ним о наших строениях по волости. Дело касалось наиболее до продолжаемого все еще построения бобриковского дворца и до иконостаса нашей церкви; и как сей день был постный, то обедать поехал я к старику Афросимову, а на вечер проехал я к знакомцу и приятелю своему, г. Владыкину. Он обрадовался очень меня увидев, и поздравлял с хорошим успехом моего нового журнала, проговорил со мною весь вечер о разных материях и не отпустил без ужина. Сему, крайне меня полюбившему, человеку должен я был также обещать приезжать почаще для навещения его в его слабости и болезни; а по возвращении домой, учинил первое испытание переводить данную мне Новиковым книгу, и успел, хотя не без затруднения, перевести одну пьесу из оной.
В день Богоявления Господня ездили мы вместе с архитектором к молодому князю. Не доезжая до него, вдруг и нечаянно повстречался я с нашим французом, богородицким учителем, случившимся быть тогда в Москве. Он, увидев и обрадовавшись, просил меня Христом и Богом посетить его на его квартире, сказывая, что она очень недалеко от князя, в немецком трактире и, буде можно, то бы в тот же еще день с ним отобедать вместе; что я ему охотно и обещал, и побывав у князя и обо всем, что надобно было, переговорив, действительно к нему и поехал. Я нашел его живущего в маленьких, но покойных комнатках, настроенных на дворе того трактира нарочито для приезжих постояльцев; и он ну-ка меня угощать чаем и шоколадом, а потом звать с собою в трактир обедать. И как обедало нас тут человек с двадцать, наиболее иностранных, то сие и напамятовало мне наши кенигсбергские трактиры, в которых мы иногда обедывали и с удовольствием свое время провождали. И находя тут точно все то же, воображал себе, что я нахожусь в Кенигсберге, и минуты сии были для меня приятны.
Препроводив несколько часов в дружеской компании с г. Дюблюе, поехал я к старому князю дожидаться до того времени, как надобно в театр ехать, в котором и в сей день быть хотелось, ибо признаюсь, что театр любил я во все продолжение моей жизни и всегда находил в смотрении на сии зрелищи отменное удовольствие. Князь как мне ни рад был, но не успел услышать, что мне в театре быть хотелось, не стал меня нимало удерживать, но просил только, чтоб я и из театра к нему приехал и у него ужинал, что я ему и обещал. На театре в сей раз представляли "Дезертира" и я с отменным удовольствием смотрел сию пьесу.
На утрие ездил я опять в ряды для закупания кое-каких вещей, и едучи туда заезжал опять к Новикову, а из рядов проехал в петербургскую книжную лавку, где купил Роленеву "Древнюю историю" и некоторые другие книги, а оттуда к прежнему знакомцу своему, г. Ридигеру, основавшему уже собственную свою и знаменитую книжную лавку на Ильинке. Сей увидев меня крайне мне обрадовался, поздравлял меня с счастливым успехом нового журнала и сожалел, что он не так был счастлив, как г. Новиков. Нашед у него превеликое множество всякого рода иностранных книг, вновь только полученных, и как рассматривание и перебирание оных составляло наиприятнейшую для души моей пищу, то препроводил у него в лавке с удовольствием несколько часов, купил у него несколько разных и надобных мне книг, и в числе их новенькой и только что вышедший немецкий роман, под заглавием "Генриета или Гусарское похищение", который мне как-то с первого взгляда отменно полюбился по своему особому слогу; а оттуда проехал на вечер к князю, и препроводив с ним оной, у него ужинал.
Свободное копирование
