Через два месяца после выписки из 64-ой больницы машина скорой помощи отвезла Анну в реанимацию 61-ой больницы. После реанимации она месяц лежала в кардиологическом отделении этой больницы. В 2006 с перерывами 1-2 месяца машины скорой помощи доставляли ее в 51, потом в 71, еще раз в 64, летом опять в 61-ю больницу. С каждым разом устраивать ее на лечение становилось все труднее – медицинского полиса у нее не было, а паспорт, с пропиской 2000 года в Липецке, - был просрочен. Я договорилась по телефону с Ольгой Шашловой о том, что передам ей паспорт Анны, и она организует ей замену просроченного паспорта новым. В бумагах Анны я стала искать ее паспорт и обнаружила заполненные ее рукой бланки, на основании которых она собиралась приватизировать квартиру по улице 26 Бакинских комиссаров в Москве. Я предполагала, что женщина, однажды силой отнявшая у нас квартиру, обязательно попытается сделать это еще раз – теперь отнять у нас квартиру в Москве. Поэтому задолго до этой попытки Анны я настояла на том, чтобы на эту квартиру по улице 26 Бакинских комиссаров была оформлена дарственная на Надю. О том, что это сделано в 2000 году, Анна не знала, предприняла попытку «приватизации» этой московской квартиры, осуществить которую ей не удалось. В тех же ее бумагах я обнаружила свои письма к ней и неотправленное ее письмо ко мне. Все, что в нем есть, в более резком тоне она неоднократно высказывала мне в течение 2005- 2006 годов. Поэтому содержание этого письма не было для меня неожиданностью. Как и у Б., оскорбления и издевательства надо мной служили ей способом разрядиться от всего, что она тогда переживала, - ей уже 15 лет не давалось в руки «перо жар-птицы». Это было последнее, написанное ею письмо - вскоре она потеряла способность что-либо делать правой рукой.
Очевидно, письмо было написано в момент наиболее частых срывов ее ожиданий миллионной добычи. Любопытно то, что мне она не передала это письмо, я нашла его случайно. Тогда она передала мне «Заповедь» Редьярда Киплинга. Значит, ее отношение ко мне определялось ее настроением в тот или иной момент. Обижаться на нее по-прежнему не имело смысла. «Заповедь» Киплинга воспроизведу без сокращений:
«Владей собой среди толпы смятенной, тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя наперекор вселенной, и маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая, пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая, великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья, и мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье, не забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена, и снова ты должен все воссоздавать с основ.
Умей поставить в радостной надежде на карту все, что накопил с трудом,
Все проиграть и нищим стать, как прежде, и никогда не пожалеть о том.
Умей принудить сердце, нервы, тело тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело, и только воля говорит: «Иди!»
Останься прост, беседуя с царями, останься честен, говоря с толпой;
Будь прям и тверд с врагами и друзьями, пусть все, в свой час, считаются с тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье, часов и дней неумолимый бег,
Тогда весь мир ты примешь во владенье, тогда, мой сын, ты будешь человек!»
Чью волю, свою или Киплинга, Анна хотела предложить мне? Какая воля привлекала ее больше? Воля отца когда-то страшила ее. Ее воля и воля ее отца впервые столкнулись в феврале 1974 года. Тогда она писала мне: «С папой стали ссориться. Он обозвал меня свиньей. У папы каменное сердце. Он не может быть ласковым. Он сказал, что у него нет никаких чувств ко мне. Он больно стукнул меня по плечу и говорит: «Разве больно? Совсем пустяк». В марте 1991 года она впервые проявила неприятие воли отца в открытом ответном насилии. С конца 2002 года они оба периодически разряжались от испытуемого ими напряжения в столкновениях друг с другом. По мере обострения болезни Анна становилась все более агрессивной. Это ее состояние Б. описал 16 сентября 2006 года в своем заявлении. Пишет человек, привыкший оскорблять всех, попадавших в орбиту общения с ним, мстивший всем даже за кажущееся оскорбление. Воспроизвожу его заявление с сохранением стиля и «правописания»: «В отделение Милиции. Прошу Вас помочь человечно, законно избавиться от насилия, постоянства оскорблений, шантажа, всяческих угроз расправиться, уничтожения со стороны без нашего согласия вселившейся к нам дочери Г. А. Б., приехавшей из г. Липецка и проживающей у нас 4-ый год без разрешения, согласия семьи, без прописки, регистрации, неимеющей надлежащих документов и занимающейся неведомо чем». Далее следовало перечисление всех прегрешений его дочери. В заключение он писал: «Конечно, я мог бы силой, физически выселить насильницу, но это может привести к непониманию, ущербам семье, к уголовным последствиям со стороны насильницы». Подпись, дата, адрес. Он, как и я, получал то, что посеял когда-то.
Как писал архимандрит Рафаил, родитель получал то, что вложил в свое время в этого ребенка. Случись ему прочитать это объяснение архимандрита Рафаила, Б. не принял бы его на свой счет. Он не признает этой своей вины, как, впрочем, и всех остальных. Любую Богословскую информацию он отвергал, отвергает и поныне. По иронии судьбы, 16 сентября 2006 года у милиции он просил защиты от последствий своего собственного преступления перед своей старшей дочерью. Вину за рост, развитие и поступки Анны он полностью возлагает на меня. Свою безучастность в развитии и в последующих поступках ее он не считает своей виной.
Свободное копирование
