Начинался 2005 год. В содержании моей жизни ничего не изменилось, разве что с нападками на меня со стороны Б. участились нападки на меня и со стороны Анны. У нее по-прежнему проваливались все предпринимаемые ею и ее коллегами сделки. Денег не было, она продолжала пользоваться моей пенсией, результатами моих подработок и всем тем, что давали сад и огород Семхоза.
В августе 2005 года в их группе случилось какое-то несчастье. Как следствие этого несчастья скоропостижно скончался от инфаркта их адвокат Аркадий Иванович. По телефону мне сообщил об этом его сын Владислав. В том же августе машина скорой помощи отвезла Анну в реанимационное отделение 64-ой больницы, где у нее обнаружили в легком тромб. Всеми мерами врачи этой больницы спасли ее, но отца (он посещал ее) предупредили, что проживет она не более пяти месяцев. Пока она лежала в больнице, я сходила в тот банк, с которым были связаны ее надежды на большие деньги. Виктора Ивановича, с которым она чаще всего вела переговоры, в банке не оказалось. Был на месте его заместитель – Виктор Николаевич. При первом моем взгляде на этого импозантного молодого человека мне стало ясно – от него Анне никогда ничего не получить. Не проявив ни малейшего интереса к ее состоянию, он коротко бросил мне: «Сделка не состоялась». Никто из них, с кем очень часто по телефону вела переговоры Анна, до сего дня (сентябрь 2012 года) ни разу не позвонил ей. Это был тот тупик, к которому только и мог привести выбор Анной главных своих жизненных целей: сексуальный беспредел и обогащение любыми способами, кроме систематического труда.
В последнюю субботу августа 2005 года в Семхоз приехали Катя с Сережей. Мы с ними насобирали дров и до поздней ночи жгли наш последний костер. Как прежде, они жарили на углях хлеб, пекли картошку и угощали меня. После их отъезда я заканчивала работу по подготовке сада к зиме. В конце недели в Семхоз прибыл Б.. В воскресенье он копал грядки, а я сажала чеснок и лук в зиму. Вдруг он подошел ко мне в состоянии последней степени ярости. В руках у него была лопата – еще миг, и лопату он мог запустить в меня. Я поднялась и ушла на кухню. Он за мной, и там, на кухне, дал волю своим рукам. Рукоприкладство окончательно превратилось в главное средство, с помощью которого он освобождался от нервного напряжения. Иоанн Кронштадтский считал таких людей больными и советовал во время приступов у них проливать на их сердца бальзам любви, но добавлял: бальзам любви подействует, если они не закостенели. Бальзам любви уже не мог воздействовать на Б. – ему требовалось видеть молчаливую покорность со страхом в моих глазах и непременно со слезами.
В ноябре 2005 года Валентина отмечала свой 70-летний юбилей. За столом всем было предложено по очереди высказаться по адресу юбиляра. Я не люблю льстить, даже близким и друзьям. Нашей дружбе с ней было тогда без малого 50 лет. Все эти полвека мы самоотверженно помогали друг другу, обе хорошо знали об этом. Озвучивание нашей полувековой взаимопомощи я считала излишним. После моего скромного спича она стала требовать: «Ну, еще, еще!» К словесным похвалам вообще, а по требованию, тем более, я не способна. В дальнейших разговорах за столом зашла речь о моей Наде, и Валентина вдруг бросила мне: «Этот бриллиант создала я, ты ее только родила». К тому, что мне приходилось часто выслушивать дома от Б. и Анны, эта реплика, брошенная Валей, возможно, в нетрезвом ее состоянии, сразила меня. Может быть, я была слишком строга, но больше я не смогла появляться в ее доме. Аленка, душевно больной и тонко чувствующий человек, поняла и сказала матери: «Мы, наверно, чем-то сильно обидели тетю Катю».
Свободное копирование
