До 1999 года многие книги я брала в домашней библиотеке у Вали: в первую очередь собрания сочинений Бальзака, Лондона, Шекспира, Горького и Симонова. Однажды в букинистическом отделе книжного магазина «Москва» я увидела собрание сочинений Бальзака, купила эти 24 тома и вновь прочитала их от первого до последнего тома. Передо мной «Первые шаги в жизни» нескольких героев последующих сочинений Бальзака. Мысль, которая привлекла мое внимание в этом произведении Бальзака, впервые была высказана им между 1835 и 1837 годами в «Утраченных иллюзиях». В 1838 году она появилась в его романе «Дочь Евы». В «Первых шагах в жизни» эта мысль звучит, как заповедь (т.5, стр. 140). В 1842 году читателям всех времен Бальзак разъяснял: «Область морали имеет свои законы, они неумолимы, и кара неизбежно постигает того, кто не хочет с ними считаться. Особенно один закон, которому беспрекословно, и притом всегда, подчиняются даже животные. Этот закон препятствует нам общаться с тем, кто хотя бы раз причинил нам вред нечаянно или преднамеренно, вольно или невольно. Человек, по вине которого мы потерпели некогда ущерб или испытали большую неприятность, всегда будет для нас роковым. Поэтому, какое бы высокое положение он ни занимал, какую бы привязанность мы к нему ни питали, с ним следует порвать, ибо он послан нашим злым гением. И хотя христианское чувство в нас противится такому решению, нужно этому суровому закону подчиниться, так как в основе его лежит социальное начало и инстинкт самосохранения. Дочь Якова II, занявшая отцовский престол, вероятно, не раз оскорбляла отца и до узурпации. Иуда, наверно, нанес Христу несколько жестоких ударов еще до того, как он его предал. Есть в нас внутреннее зрение, некое око души, которое провидит катастрофы, и неприязнь, испытываемая нами к таким роковым людям, - следствие такого провидения; религия повелевает нам преодолеть эту неприязнь, однако в душе у нас все же остается недоверие, к голосу которого следует неустанно прислушиваться». К.Н. Леонтьев категорично: «С такими людьми мириться не должно». Тем более, что до сих пор Б. продолжает настаивать на безупречности своих поступков, оправдывает все свои проступки и сожалеет лишь о том, что поздно начал прививать мне свою «мудрость» кулаками.
После Бальзака я вновь перечитала все тома собрания сочинений Гюго, Золя, Мопассана. Передо мной, уже научившейся видеть, прошло огромное многообразие характеров с неожиданными поворотами в поведении их героев, которое существенно снимало остроту давних моих раздумий по поводу: «Откуда Анка?» и «Откуда Б.?» Французскую литературу я изучила от Монтеня и Лабрюйера до Пруста, от Пруста обратилась к Моруа, Мориаку, Сартру, Симоне де Бовуар, Сидони-Габриель Колетт, Альберу Камю. От французских инженеров человеческих душ я перешла к писателям американским. В богатом творческом наследии Лондона два его рассказа «Конец сказки» и «Прибой Канака» обратили мое внимание на то, какие движения души могут скрываться за видимым поведением ближнего, и какой душевной зоркости при этом требует от нас жизнь. Но до этого понимания многие американские писатели понуждали меня самостоятельно и терпеливо докапываться до сути и, читая, трудиться. Купер, Фицджеральд, Эдгар По, Фолкнер, Хемингуэй, Драйзер, Митчелл учили меня читать, всматриваться и спокойно воспринимать неожиданности в движениях души их героев. Поэтому с увлечением читала я «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл. У героев ее книги я тоже училась не падать духом от горя, хотя и не такими способами, как это проделывала Скарлет. Продолжение ее романа оказалось очень слабым. Читая написанное Александрой Риплей, я уже предполагала, каким будет Ретт Батлер, если еще кто-либо после нее решится написать роман и о нем. И не удивилась, когда мое предположение совпало с тем, что я прочитала в действительно появившемся романе – интересный герой Маргарет Митчелл заметно потускнел. Конечно, не каждому удается увидеть и талантливо отобразить самое важное в жизни – предназначение человека, смысл его жизни. Видят и отображают только талантливые и искренние художники. Француз Альбер Камю: «Жизнь – это сотворение души» («Первый человек»). Француз Франсуа Мориак: «Мы чудовища в той степени, в какой отказываемся работать над собой». Американец Ричард Бах: «Каждый человек каждый день поближе должен узнавать свою истинную природу…; чтобы рассмотреть главное, нужно пользоваться не глазами, а пониманием» («Чайка Джонатан»). Даниил Гранин: «Всегда можно быть самим собой. Ничто извне не может помешать этому. Все дело в препятствиях внутри человека. Их больше, чем снаружи». Что же «внутри» самого Даниила Гранина заставило его 13 марта 1974 года проголосовать за исключение В.Н. Войновича из Союза писателей и поставить свою подпись под таким решением «большого коллектива людей» - именитых писателей? Сейчас, когда я пишу свои воспоминания, я перечитала те книги, за которые тогда был наказан Владимир Николаевич. В них честность, мужество, правда, составляющие внутреннюю силу личности.
Из множества талантливых и искренних английских художников слова после Диккенса и Тарди выделю О. Уайльда, Моэма, Голсуорси, Сноу и без симпатии – Джеймса Джойса. В поэме К. Симонова «Пять страниц» есть такие слова: «Все романы обычно на свадьбах кончают недаром, потому что не знают, что делать с героем потом». Эти английские писатели знали, «что делать с героем потом». Они и австралийские писательницы: Катарина Сусанна Причард, Димфна Кьюсак, Като Нэнси, Колин Маккалоу хорошо показали определяющее влияние возрастных изменений и обстоятельств на взаимоотношения между мужчинами и женщинами. Не ушли от этих проблем Д. Гомикава, Юкио Мисима, Рюноскэ Акутагава, Кобо Абэ и другие писатели Японии. Внимание к этим проблемам межчеловеческих общений было обнаружено мной в латиноамериканской, индийской, немецкой литературе. Я убедилась - мои проблемы не были исключительными! Я была не одинока.
Свободное копирование
