14 августа 1969 года старшим инженером лаборатории экономического анализа управления в тресте «Калугастрой» Б. начал свою трудовую деятельность опять для того, чтобы помочь нам окончить аспирантуру. Общежитие, в котором ему пришлось жить, было гораздо хуже прежнего: холод, грязь, поножовщина. Жуть! Нет худа без добра – гласит русская пословица. И пребывание Б. в Калуге позволило нам увидеть и узнать неизвестные нам до этого российские места и проживающих здесь людей. Это обогащает. Пока было тепло, мы с девочками по субботам отправлялись на электричке до Калуги. На Киевском вокзале в вагоны приходилось пробиваться штурмом. От Калуги часть пути добирались на автобусе, потом – пешком. Ночевали обычно в отдаленной от деревни избушке. Вставали рано и весь день проводили в лесу. Леса в центральной России, описанные К. Паустовским, особенные. Потом такие леса мне встречались по белорусской дороге в сторону Можайска. Аборигены этих мест носили из леса огромные корзины грибов и ведрами ягоды. Наши добычи бывали скромнее, но мы всему были рады.
В самой Калуге мы посещали музеи, в первую очередь побывали в доме-музее К. Циолковского. Работая в тресте «Калугастрой», Б. часто ездил в командировки по Калужской области и обязательно привозил консервированные белые грибы и ягоды. Интересно было в Калуге и зимой. Однажды мы наблюдали отчаянные спуски мальчишек и девчонок разных возрастов с высоких снежных гор. Захватывающее было зрелище! Мои девчонки даже с папой не решились на такой подвиг. Когда стало совсем холодно, Б. стал, как и раньше, на субботу и воскресенье приезжать к нам. Все культурные и учебные мероприятия теперь лежали на нем – я, не разгибаясь, сидела над диссертацией. Время поджимало. Очень трудно давалось мне вступление.
В нем я обязана была дать методологическое обоснование темы, то есть проанализировать все, что было сказано о народничестве Лениным. Я отпечатала на машинке все извлечения из его сочинений и попыталась выстроить логическую линию его суждений. Как в случае с сочинениями Плеханова, логическая линия оценок Лениным теоретической и практической деятельности его идейных противников никак не выстраивалась. Провалы и противоречия в его суждениях мне никак не удавалось преодолеть. С величайшим трудом я написала то вступление, которое имеется в диссертации. Уже тогда оно казалось мне однобоким, но для освещения полной картины у меня не было нужного для этого материала. Работа над этим вступлением была очень напряженной. Казалось, имя Ленина заполняет всю нашу маленькую комнату и витает над нашими головами, даже в детский мозг просочилось. Сидит как-то Надюшка и рассуждает: «Я буду много заниматься, даже по ночам». – «Зачем? – спрашиваю. – «Чтобы стать ленинской мамой». При любом присутствии в нашей комнате взрослых, и о чем бы они ни вели речь, Наденька оставалась здесь и, молча, продолжала играть со своими куклами. Она никогда не встревала в наши разговоры, но впитывала их тональность. Однажды смотрю я на то, как она заворачивает свою любимую куклу и спрашиваю: «Ты что же так плохо завернула свою лялю?» - «Ничего, жизнь научит», - отвечает она. Или Валентин Вилков говорит ей: «Я страшный, я тебя сейчас укушу». – «И я тоже», - отвечает моя малышка. Попыталась я как-то в разговоре с ней использовать ее первые словечки: «моно» (можно), «паси» (спасибо) и другие. А она мне: «Ты что, мама, так по-глупому со мной разговариваешь?» Она тоже училась в аспирантуре. Диссертация была коллективным трудом всей моей семьи.
На финише моего пребывания в аспирантуре существенно мне помогал Б.. Все схемы и диаграммы в моей диссертации это его работа. Он предлагал внести остроту в анализ идейной борьбы между различными направлениями в этот период. Я отказалась это сделать: для этого не пришло еще время, и я сознавала, что для такого анализа у меня не было необходимого документального материала. Заполнять это отсутствие эмоциональностью мне не позволил бы мой научный руководитель, и кафедра не допустила бы мою диссертацию к защите. Всему свое время считала и я.
Свободное копирование
