Университет - 14

Я делал передачи для Литературно-драматического вещания, где работали Марина Левитанская (жена поэта Юрия Левитанского) и Ксана Васильева. Однажды я там сделал большую передачу о Багрицком, в другой раз Марина сама предложила мне сделать передачу о Рюрике Ивневе, с которым она где-то случайно познакомилась и он произвел на нее большое впечатление. Стихи Ивнева мне никогда не нравились, но причин не сделать о нем передачу я не видел, созвонился с ним, пару раз к нему приезжал, встречая там толстомордого и розовощекого поэта Романа Сонцева, а сам отбирал стихи для передачи, но однажды очень испугал Ивнева, упомянув, что знаю из каких-то эмигрантских воспоминаний, что он сын сенатора Ковалева, у которого был особняк на Милионной. Рассказывать все, что писали в эмиграции о Рюрике Ивневе я, конечно, ему не стал, тем более, что это касалось его очень рано установившихся его контактов с ЧК, да и сейчас основным местом для публикаций своих новых и старых стихов была известная газета издававшиеся КГБ для заграницы, туда же он и внедрял стихи Сонцева. Передача об Ивневе прошла, прошло еще пара передач и тут мне Марина с огорчением стала говорить как она могла предложить делать передачу об Рюрике Ивневе. Оказалось, что за это время она еще что-то кроме его дружбы с Есениным об Ивневе узнала и это касалось его сомнительной репутации несколько политической, сколько в развлечениях. Я только пожал плечами и не стал ей пересказывать известную московскую байку о подарке Сталина советским женщинам — опубликованном 8 марта указе об уголовной ответственности за гомосексуализм. Одним из первых в связи с этим указом пришли за Ивневым, но он гордо показал справку о том, что он женат на сестре своего приятеля Боратынского и в его квартире, бывшей квартире переводчика Боратынского, был довольно хороший голландский портрет начала XVIII века, но меня он не интересовал, но зато был замечательный карандашный прижизненный портрет Евгения Абрамовича Боратынского.  В радиокомитете я встречал Юру Визбора, который в это же время едва не был выгнан из радиостанции «Юность». Визбор очень переживал, волновался. Вместе с радиостанцией он терял свою среду, свой мир, многочисленных друзей. Потом, когда я был уволен из «Юности», гораздо более значительного, самого популярного в стране литературного журнала и не с должности литсотрудника, а с должности заведующего отделом (правда, без подчиненных) — я совершенно не переживал. Это был чужой для меня мир, и мое увольнение было для меня естественным.

В 1964-м году шла ожесточенная борьба между либеральными советскими органами печати, к которым принадлежал «Новый мир» и отчасти «Юность» и консервативными журналами «Октябрь» и «Молодая гвардия». На самом деле это было отражением политического столкновения в Кремле, но так или иначе ЦК ВЛКСМ и лично первый секретарь Сергей Павлович Павлов стремились получить в свое распоряжение журнал «Юность», который, как и «Новый мир», был органом Союза писателей СССР. Борис Николаевич Полевой был членом ЦК КПСС и опытным партийно—НКВД-шным работником и успешно отбивался. Поскольку получить журнал «Юность» в свои руки не удавалось, в ЦК ВЛКСМ решили создать ему конкурента, для чего была выбрана «Сельская молодежь». К 1965-му году редакция этого вполне незаметного издания была усилена известными молодыми либералами (Фазилем Искандером, Олегом Михайловым), а первый номер с громадным словом «Молодость» на обложке, которое предполагалось в будущем сделать новым названием журнала, включал в себя стихи Булата Окуджавы, «Записки на манжетах» Михаила Булгакова, «Стланик» Шаламова и что-то еще столь же сенсационное. Номер этот долго пробивался в цензуре, вышел с большим опозданием, и журнал «Юность» ответил на его выход, как и полагалось достойному советскому изданию — доносом. Тут же был написано открытое письмо об антипартийном содержании журнала ЦК ВЛКСМ «Сельская молодежь», которое должны были подписать все сотрудники редакции. Я был только на договоре уже второй трехмесячный срок. Большого доверия у начальства  не вызывал, и мне этот донос никто для подписи не давал, но кто-то из сотрудников журнала проговорился, и я начал бегать из одного отдела в другой, возмущаясь тем, что делает редакция. Думаю, что все к этому времени этот донос уже подписали. Так или иначе, на следующий день меня пригласил ответственный секретарь журнала Железнов и сказал: «Вы знаете, Сергей, вообще-то срок Вашего договора еще не истек, но зарплату мы Вам выплатим, и завтра уже лучше не приходите на работу».