В середине октября на рейде у посёлка Канин Нос встал на якорь небольшой корабль. Ввиду того, что на корабле был пакет в мой адрес, меня через посыльного вызвали в посёлок. Я получил указания моего начальства подготовиться к отбытию на базу: произвести консервирование объекта, оставить зимовщиков, ещё раз проинструктировать их. Также было указано силами личного состава оказать помощь в разгрузке продуктов для зимовщиков посёлка. Корабль должен был зайти и разгрузиться на несколько точек и на обратном пути в Мурманск забрать нас. Погода стояла неустойчивая. Ветер менялся как по силе, так и по направлению, что на Канином Носу имеет большое значение. Набегающие снежные заряды останавливали разгрузку из-за отсутствия видимости. На разгрузке работали 10 солдат, отобранных Краморенко. Зимовщиков на разгрузки не привлекли, боялись простудить.
С этим кораблём в посёлок вернулся из отпуска врач с женой. Мы были с ним знакомы ещё с первой экспедиции. Он был выпускником Одесского Военно-Морского Медицинского Училища. До начала разгрузки я зашёл к нему домой поздравить их с благополучным прибытием. Жена доктора усадила меня за стол, за которым сидел хозяин. После стакана водки, борща со свежей капустой, жареного картофеля с тушёнкой я почувствовал прилив сил и, поблагодарив хозяев, отправился на разгрузку корабля, где уже трудился Краморенко с солдатами. Вася определил мне место в конвейерной цепи. С первых сказанных им слов я понял, что Василий уже тоже принял допинг, но в другом месте. Мужчины маячники, матросы БРО работали вместе с нами. На берегу горел большой костёр. Часть разгружающих выносили из воды, вернее, из шлюпки на сушу мешки, вторая часть людей мешки тащила на обсушку, женщины маячницы и из ГМСа отвозили овощи в хранилище и укладывали их на зимнее хранение или раскладывали в хранилище для сушки.
Люди, снимающие грузы со шлюпки, время от времени сменялись группами, которые немного отогревались у костра. Костёр нес двойную службу: он обогревал намокших и служил морякам на катере маяком. Ветер крепчал. Разъярённые волны пытались развернуть шлюпку так, чтобы вторым ударом опрокинуть её или выбросить на береговые скалы. Несколько солдат уже падали в воду с мешками и теперь сидели у костра и грелись. По грудь мокрые были все, но у всех было стремление до прихода катера со второй шлюпкой разгрузить первую. Катер в маленьком фьорде стоять не мог, его могло разбить об скалы. К 21 часу разгрузка была закончена. Корабль дал прощальный гудок и ушёл в бушующее море.
После разгрузки офицеры БРО, строители, Попов, матросы которого тоже участвовали в разгрузке, собрались на квартире у доктора. Сюда пригласили и начальника погранзаставы как гостя. Пограничникам грузы доставлялись отдельно. Был приготовлен шикарный ужин, хорошо натоплено. Солдатам приготовили ужин в БРО. Им также хорошо натопили помещение столовой и каждому были выделены 150 грамм водки.
Только я зашёл в квартиру доктора, его жена приказала мне сбросить одежду и, порывшись в шкафу, достала оттуда брюки и рубашку доктора и приказала мне переодеться. Доктор был намного ниже меня ростом и плотнее. В его одежде я выглядел не совсем должным образом, но сухая одежда была приятней холодной мокрой. Переодевшись, я сел у тёплой печки и наслаждался. Доктор налил мне стакан водки и велел немедленно выпить, а на закуску дал солёный огурец. Моя мокрая одежда была развешена вдоль печки.
Не заставили себя ждать Василий, Юра, Олег — начальник погранзаставы, офицеры БРО. Начался ужин. Закуска была отличная, и было её много. Спирта так же было достаточно. Тихая беседа усиливалась в обратно пропорциональном отношении с содержанием в бутылках спирта. С убыванием содержимого в бутылках усиливались голоса. С Юрием у нас настолько усилились голоса, что беседа переросла в спор. Возник он в сущности из-за пустяка. Доля правды была у одного и другого. Морозы и сильные снегопады не давали мне возможности окончить штукатурные работы в последнем контрольном пункте. У меня было желание во что бы то ни стало заштукатурить помещение внутри, хотя это ничего уже не решало. Щит, начинённый электроникой, уже был смонтирован. Жечь костры в помещении было невозможно, так как дым мог осесть в шкафу и попортить содержимое шкафа. Мы брали большую металлическую бочку, нагревали в ней воду на костре вне помещения, затем горячую воду наливали в такую же бочку внутри помещения. Создавалась влажная положительная температура, при которой можно было работать. Я знал, что на следующий год штукатурку нужно будет подремонтировать, но это легче, чем штукатурить поверхности, сложенные из постелистого бута. Наш разговор с Юрием выходил за рамки приличия. Я утверждал, что я работы веду согласно СНИПа (Сметные нормы и правила), хотя этих норм у меня не было и я их вообще пару раз видел, но не читал. Юрий твердил, что строю я хреново и через год всё развалится. Нас стали успокаивать. Было около двух часов ночи. Участники застолья уже начали одеваться, чтобы идти по домам. Я надел свою, уже почти высохшую одежду и предложил Попову пойти к спорному контрольному пункту, чтобы он убедился в хорошем качестве работ. Он согласился.
Расстояние к бухте «Кашалот» было километра 2,5. К нашему стройпосёлку от контрольного пункта было ровно 3,35. Предстоял нам довольно длинный путь, чтобы достичь истины. Часть пути, который мы должны были пройти, проходил через каменное плато, где сплошь и рядом лежали валуны, а часть пути нам нужно было пройти через поляну мшистых кочек высотой 40-70 см. Местами между кочками протекали ручьи или просто стояла вода. Идти нужно было в полной темноте, при слабых отблесках северного сияния. Чем дальше мы уходили от посёлка, тем тяжелее было обходить валуны, лежащие на плато. Уже несколько раз падал Юрий. Я его не видел, но слышал его ругань, когда он подымался. Я думаю, мою ругань он тоже слышал. Но вот каменное плато закончилось, и мы пошли по мягкому торфу. Взошла луна. Все неровности на земле под ногами стали рельефными. Они чётко подчёркивались тенью от лунного света. Однако облегчения особого не было, чувствовалась усталость предыдущего рабочего дня. Я уже несколько раз падал с кочек в воду и явно чувствовал, как она, проклятая, медленно проникала за воротник в области груди. Поднявшись, я увидел, как Юрий ловко перепрыгивал с кочки на кочку в направлении контрольного пункта, который находился от нас уже на расстоянии не более двухсот метров. Я попробовал сделать несколько прыжков, но попав на обледенелую кочку, спиной свалился в воду, которая при попытках встать потоком потекла по спине до самого пояса. Это был финал моего передвижения вперёд. Я ещё нашёл в себе силы подняться на кочку, поднял руку кверху и крикнул «Вперёд за Сталина»! Упал и полностью отключился.
Далее о событиях, которые произошли со мной, я узнал позже, через день из рассказа Юрия. Он вышел на поляну, где находился контрольный пункт, и спрятался за его стенкой от ветра. Он был также изрядно мокрый. Подождав меня какое-то время, он решил, что нужно мне помочь, и по своим следам направился обратно искать меня, что было делом нелегким. К счастью, наши следы были почти что рядом, он вычислил моё местонахождение. Однако попытка его вытащить меня на сушу окончилась неудачей. Он сам потерял силы, а я помочь ему ничем не мог, так как полностью отключился. Юрий решил идти в стройпосёлок за помощью. Придя в расположение, он рассказал всё Краморенке, который уже давно вернулся со своего застолья с солдатами, разгружавшими корабль. Одежда его ешё была мокрой, и он решил послать мне на помощь своего заместителя, сержанта. Сержант взял фонарь и двух солдат, которые не принимали участие в разгрузке, пошли на поиск.
Пока суд да дело, ведь дорога туда и обратно не коротка, я пролежал на прохладном воздухе, да и холодная водица не мать родная, не согрела, все эти факторы привели меня в сознание. Поднявшись, осмотрелся. Увидев контрольный пункт, я направился к нему. В нём было гораздо теплее, не было пронизывающего холодного ветра. Расслабившись, я снова почувствовал, что силы меня опять оставили. Не помню, упал ли я, или улёгся на пол и уснул.
В это время сержант и два солдата пришли в указанный им район, но обнаружить меня или хотя бы мои следы им не удалось. После неудачных поисков, по рассказу Краморенко, они постояли у контрольного пункта, покурили и пошли в расположение на доклад к Краморенко, который после этого взял двух отдохнувших ребят и отправился на поиски. Поиски он начал с контрольного пункта и сразу обнаружил меня. Я отдыхал на куче цемента, который завезли накануне для окончания штукатурки. Василий отпустил солдат в казарму и после этого разбудил меня. Я проснулся сразу, но понять ничего не мог.
- Какая сволочь меня сюда затащила? — спросил я и сразу вспомнил о событиях, произошедших накануне. Я готов был провалиться сквозь землю от стыда перед товарищем.
Домой шёл по знакомой дороге, твёрдо чувствуя под собой землю. Придя в расположение уже под утро, я поблагодарил Василия за помощь и пошёл к себе на ночлег, времени на который мне уже отпущено не было.
В темноте я снял мокрый плащ с телогрейкой в сенях и зашёл в комнату. Зажёг лампу. Когда на меня глянуло чудовище из зеркала, я ужаснулся. Нет, это не был негр. Негры были чёрные, или тёмно-коричневые, а этот был серый, да вдобавок ещё с оттенками. Я ощупал лицо. Моё ли это? К великому сожалению обнаружил, что моё. На усах прилепились два цементных шарика, которые за ночь хорошо окрепли. С усами пришлось расстаться. Начал чистить цемент с лица и рук. Когда с этим было покончено, принялся за одежду. Постирал плащ, брюки, вымыл сапоги, шапку. На завтрак пришёл в фуражке, телогрейке, резиновых салоґах. До обеда я занимался документацией, отчётами, немного отдохнул под своей оленьей шкурой, а после обеда пошёл на злополучный контрольный пункт, где штукатуры заканчивали штукатурку стен. Кучи цемента уже не было, часть я унёс на себе, часть ушла в штукатурный раствор. Ребята, знавшие о моём ночном приключении, не подавали вида. Одни подходили и просили бумагу для самокрутки, другие задавали какие-то второстепенные вопросы, громко подшучивали друг над другом, вспоминая промашки при разгрузке корабля, подчёркивая, что не только со мной приключился такой казус:
- Ну, Петька Шевелёв вчера дал дрозда! Вместо того, чтобы взять мешок после волны, он поспешил и взял перед волной. Когда он пошёл на берег, она его догнала, да как шуранёт сзади, что только ноги его видны были! Хорошо, что ему помогли, а то захлебнулся бы.
- Да что Петька! Вот Колька Крюков учудил — так учудил. Он у шлюпки начал прилаживать мешок и прозевал волну. Так она, родимая, его прямо у шлюпки приголубила, что нам пришлось по отдельности мешок и Кольку вытаскивать.
Я чувствовал, что эти простые ребята своими воспоминаниями о вчерашней разгрузке пытались погасить мою неловкость, связанную с моими ночными похождениями. Странная вещь происходит на Руси. Человек выпил лишнее, нашкодил, обидел друзей и ещё черт знает что натворил, так вместо того, чтобы его осудить, его жалеют: «Ведь он не знал, что творил, он же был пьян».
Подошёл мой мастер Миша Илюхин. Он в разгрузке не участвовал. Он доложил, как идут дела на кабельной трассе, а также что одна опора фидерной линии повалилась, и он дал указание срубить более объёмный ряж и восстановить опору. Механик доложил, что трактор НАТИ полностью вышёл из строя, но это известие меня уже не огорчило. Сейчас он мне уже был не нужен. В следующем сезоне можно обойтись одним трактором, работ оставалось не так уж много.
И только один человек, участник моих приключений при встрече ехидно улыбнулся и с подковырками начал рассказывать о нашем ночном путешествии.
- Так как же, товарищ лейтенант, осмотрели контрольный пункт? Понравился он Вам? Вот мне он совсем не понравился. Я подошёл к нему и начал перечислять недостатки, но Вы и слушать не хотели и плотно залегли, как перед пулемётным гнездом между кочками.
Я ему рассказал, что было дальше, после того, что он меня оставил в тундре. Мы спокойно осмотрели контрольный пункт. Я ему сказал, что сознательно иду на то, что весной придётся штукатурку немного подремонтировать, но это будет намного быстрее сделано, нежели делать новую штукатурку.
К вечеру мы закрыли контрольный пункт на замок и попрощались с ним до весны.
Свободное копирование
