Проснулся, когда было уже темно. Утро, вечер или ночь – Бог его знает. Вышел на палубу. Прохладно. Поднялся на мостик. Кроме штурмана и рулевого там никого не было. Зашёл в матросскую столовую. Ребята мои лежали на своих местах, отдыхали. Пошёл в кают-компанию. Там были почти все офицеры. Сгруппировавшись по интересам, они вели беседы. Большую группу собрала вокруг себя жена командира. Она врач по специальности и тема беседы была, как я понял, взаимоотношение мужчин и женщин в жизни и при несении воинских обязанностей. Затем сели за стол. Был ли это обед или ужин, мне стало ясно, когда накрыли стол: ужин. Поев, ушёл в каюту и больше не просыпался до утра.
Утром пробудился от несвойственной для корабля тишины. Ходовые дизеля были вырублены, а дизелёк, который давал ток на стоянке, был слышен только в машинном отделении. Вышел из каюты. Коридор подсвечивался только аварийным освещением. На палубе также никого не было. По всей видимости, мы уже давно стояли на якоре. Было довольно прохладно, хотя и безветренно. Сквозь темноту раннего утра берег просматривался на фоне неба своими силуэтами обрывистых берегов и сопок. Вспомнил. что нужно сегодня выручать старпома. Но как? Он верит мне, что если я захочу, то я смогу. Всё-таки как могли старпома провести? При загрузке? Нет. Там чуть ли не тройной контроль. При приёмке на берегу? Возможно. Двое держат ленту рулетки длиной 10-20 метров. При замере штабеля в 30-40 метров можно украсть до пяти метров. На трёх-четырёх точках можно потерять недостающие 40-50 складометров. При разгрузке много леса потерять нельзя, хотя бывает, что волной разбивает пакет, и брёвна уносит ветром в море. Как правило, при волнах лес вплавь не разгружают. Выходит, что старпома «надули» маячники.
На корабле начали готовиться к разгрузке. Снимали большие брезенты с трюмов, снимали пайолы. Появился старпом. Увидя меня, подошёл.
- Ну как, лейтенант, надумал? – с лукавинкой спросил он.
- Определённых планов нет, товарищ капитан-лейтенант, – в тон ему ответил я, – но будем стараться задание выполнить. Метод покажут обстоятельства.
Позавтракав, мои ребята сразу приступили увязывать пакеты брёвен. Спустили катер на воду и сразу начали опускать пакеты брёвен. В зависимости от величины пакета, погоды, природы берега, куда подаются пакеты, катер берёт цугом 5-7 пакетов. Когда я позавтракал, катер уже совершил три ходки на берег. Следующей ходкой я решил тоже побывать на берегу. Когда мы с пакетами брёвен подходили к берегу, я увидел, что приёмку леса местное население организовало отлично. Пока катер делал ходку, одиннадцать человек успевали лес транспортировать на безопасное место и укладывать в штабеля. Бригада подобралась один в один – здоровые мужики, косая сажень в плечах каждого, богатыри. На берег я не сошёл, а отправился сразу на корабль. После обеда продолжалась выгрузка. Трюм пустел. Я только боялся, что станет темно и мой план, контуры которого начали только вырисовываться, мог провалиться. Но вот последние пакеты дров уже на воде. Мы со старпомом садимся в катер и идём на берег «продавать лес». В руках старпома – папки с накладными, а я с собой захватил рулетку длиной двадцать метров и две логарифмические линейки в двадцать и сорок сантиметров. Пока шли к берегу, я кратко ознакомил старпома с моим планом.
- Я только прошу, товарищ капитан-лейтенант, соблюсти два условия: когда я буду считать, не подходить ко мне, но следить за мной и в нужный момент дать мне накладные. Второе условие – это дать указание на катер, чтобы после того времени, когда я возьму накладные, катер был в готовности №1 с заведенным мотором. Кто знает, как оно обернётся!
Подходя к берегу, мы увидели, что лес был сложен в четыре штабеля. Мы сошли с катера, и я принялся за дело. Первым долгом я выяснил, кто старший. Старшего я поставил рядом с собой и велел ему дать своего человека, чтобы держал второй конец рулетки. Мерил штабеля я своей металлической рулеткой. Её преимущество в том, что её нельзя скомкать в руке или сотворить с ней какие-то манипуляции. Мы с приёмщиком быстро сделали замер первого штабеля. Приёмщик записал три четырёхзначные цифры, послюнявив химический карандаш, начал множить. Я вынул логарифмические линейки, сначала на карманной линейке сделал какие-то манипуляции, чем вызвал интерес у хозяев, затем на большой линейке вычислил объём. Я записал свои показания, заведомо уменьшив их на 15 складометров. Когда приёмщик закончил расчёт, я громко, чтобы все слышали, назвал свою цифру. Приёмщик, сверив объёмы, быстро согласился со мной: я первый штабель явно посчитал с уменьшенным объёмом.
- Нет, так не пойдёт, – сказал я очень громко, чтобы слышали все, – я прошу показать ваши расчёты, чтобы никто из нас не допустил ошибки.
Приёмщику ничего не оставалось, как показать мне свои расчёты.
- Нет, так не пойдёт, – опять громко, чтобы все слышали, сказал я, – у вас получилось на 15 складометров больше, и вы хотели это скрыть. Так работать нельзя!
10 человек, земляков приёмщика, осуждающе смотрели на своего старшего за то, что он допустил такую оплошность. Дальше я предложил замерять три оставшиеся штабеля. Когда замеры были сделаны, я быстро посчитал фактическое наличие леса, добавил недостающий объём леса, числящегося за старпомом, и сделав скучающую физиономию, стал ждать, пока закончит расчёт приёмщик. Одновременно я подал знак Юрию. Он быстро подошёл к нам и ещё по дороге начал на меня кричать:
- Вы что, уснули здесь? Скоро ночь, а я здесь с вашими дровами вожусь!
... Можно подумать, что ночью корабли спят!
– Заканчивай, лейтенант! – Не только маячники были ошеломлены, но и я от удивления открыл рот, однако не мог ничего сказать и только показал рукой на приёмщика.
- Почто шумишь? Гляделки протри да посмотри, что мы работаем, – огрызался приёмщик. – А, чёрт! Сбились рядки из-за тебя, лешака!
Приёмщик опять слюной смочил химический карандаш и начал исправлять и перемещать в другой ряд цифры, после чего он уже ни в чём не мог разобраться. По правде сказать, я уже сам не мог разобраться в его записях. Я ему предложил свои, на что он наотрез отказался. Стало темнеть. Через некоторое время приёмщик потребовал накладные и подписал объём, мной проставленный.
Катер стоял со включённым мотором. Под напускную ругань старпома мы погрузились на катер, заревел мотор, и катер помчался к кораблю.
С катера я ещё некоторое время видел приёмщика, который продолжая бороться с неподдающимися цифрами. Когда прибыли на корабль, старпом подошёл ко мне, пожал руку и только произнёс одну фразу:
- Ну и артист ты, лейтенант, одним словом – одессит!
Я возражать не стал.
Свободное копирование
