- Сам я питерец во многих поколениях, – начал свой рассказ Николай, – закончил в Ленинграде Водный институт и стал инженером-механиком. По распределению попал в Заполярье, в Мурманск. На корабль был направлен третьим механиком и сразу ушёл в рейс. Ещё в школе я увлекался боксом, борьбой. В институте достиг мастера спорта по боксу.
Николай был невысокого роста, даже чуть ниже среднего, широкоплечий. И сейчас при небольшом весе походка была у него какая-то особая: делая шаг, переставляемая нога его как бы прирастала к полу, и только затем движение начинала вторая нога. Чувствовалась необыкновенная устойчивость этого человека.
- Профессиональным спортсменом быть я не захотел, – продолжал свой рассказ Николай, – и с удовольствием уехал в Заполярье. Хотелось быстрее достигнуть самостоятельности и какого-то положения в жизни. У меня была девушка, дочь генерала-медика. У нас с ней были серьёзные планы. Но люди полагают, а Бог располагает. После первого рейса, в котором мы были около трёх месяцев, наш корабль вернулся в Мурманск. Мы пришвартовались от города где-то в трёх километрах, напротив посёлка Роста. После швартовки окончилась моя вахта, и я решил пойти в город. Расстояние небольшое. Дошёл до железнодорожной станции, поднялся наверх к вокзалу, там ещё стоял деревянный. Через пару минут я уже был на площади «Пяти углов» и на проспекте Сталина пошёл в парикмахерскую. Затем, перекусив в закусочной, решил пойти в кино. У кинотеатра творилось чёрт знает что. К кассе пробиться было трудно. Я встал в очередь. У самой кассы то и дело возникали целые баталии, кто-то хотел брать билеты вне очереди, а кто-то противился этому. Схватки становились яростнее с приближением к заветному окошку. Долгожданное окошко уже было рядом, когда какой-то верзила, по виду матрос, с зажатыми в руках деньгами начал оттеснять меня от кассы, действуя всеми существующими методами: локтями, коленями, угрозами, просто ударами локтей в грудь или коленями в места, не защищенные от ударов. Когда я почувствовал удар верзилы в грудь, то мгновенно отпарировал ударом левой в челюсть, отчего верзиле пришлось, прежде чем встать на ноги, постоять немного на четвереньках, чтобы в какой-то мере уравновесить своё тело. Верзила, отплёвываясь, поднялся и прошипел: «Ну, падло, ты у меня ещё сегодня поплюёшься юшкой!» и ушёл. Сеанс начинался, и я сразу зашёл в зал. Верзила стоял с тремя мальчиками ему подобными, они смотрели на меня не прячась, даже наоборот, с каким-то вызовом.
Я вышел из кинотеатра в толпе бывших зрителей и прекрасно знал, что меня ожидает. Однако я просил Бога, чтобы эта компания не налетела на меня сейчас, когда я находился в толпе. Здесь я не мог маневрировать, и эти мальчики меня могли изуродовать. Ночь вступила в свои права, кругом было темно, но площадь у кинотеатра освещалась. Верзилу я обнаружил сразу, только он был не с тремя, а с восемью матросами. Все были под стать своему дружку. С толпой, выходящей из зала, я дошёл до середины площади и резко свернул в направлении своего причала. Мне надо было перейти речушку через мостик раньше моих преследователей, а они уже прибавляли скорость и двигались в моём направлении. Они были почему-то уверены, что я от них не убегу до некоторого времени. В этом я их не переубеждал, но когда расстояние резко начало уменьшаться между нами, я побежал. Они поняли свою ошибку и побежали за мной, но я уже был на мосту. Пробежав мост, я свернул с дороги на узкую тропинку. Мы были в той части города, куда горожане в ночное время старались не заходить. Тропинка была безлюдна. Бежать мне никто не мешал, зато преследователи, мешая друг другу, темп снизили, отстали и растянулись. Я заметил, что трое у заворота тропинки срезали угол и побежали, чтобы отрезать мне путь. Усилив бег, я чуток забежал вперёд моих преследователей. Нужно было решать, как действовать дальше. Когда увидел,что один из преследователей оторвался от своих друзей метров на двадцать, решение было принято. Я уменьшил скорость, делая вид, что устал, преследователь «клюнул» на мою уловку и скорость увеличил. Я уже слышал его дыхание за спиной. Выбрав момент, я резко остановился и повернулся, увидел занесенную надо мной руку с ременной бляхой. В прыжке я схватил руку нападающего, на которой был намотан ремень, и применил приём самбо. Нападающий с рёвом, как флагманская сирена, головой вниз полетел через подставленную мной спину. После такого приёма моего нападающего в медпункте называют «больной», но выражать соболезнование не было времени, нужно было убегать. Впереди, немного сбоку от тропинки, стояло дерево. Я свернул к нему. Двое нападающих были у меня за спиной в нескольких метрах. Я схватился за дерево, круто повернулся и оказался сбоку от своих врагов. Они хотели при помощи дерева так же развернуться. Такой момент пропустить было невозможно. Удар правой сделал своё дело. Бегущий рядом хотел достать меня пряжкой, но падающий коллега его принял удар на себя. Ударив товарища, второй нападающий растерялся. Для меня было достаточно, чтобы я прыгнул на него и перевалил через себя, бросив его на стоящий рядом валун. Ударившись о валун и издав какой-то не то стон, не то клич, второй полностью отключился. До причала, где стоял мой корабль, оставалось совсем небольшое расстояние, когда я увидел, что спереди по тропе ко мне бежали три человека, сзади меня догоняли два. Они были настолько близко друг от друга, что начали между собой перекрикиваться. Сзади меня догонял мой знакомый верзила. Ждать, пока они сомкнут кольцо, было слишком опасно. Я круто повернул назад. Над ухом просвистела пряжка моего знакомого и полоснула бушлат. От удара я отвернулся, реакция не подвела, что нельзя было сказать о догоняющем. По боли в своей руке я понял, что скулу ему придётся долго лечить, а может быть, он станет пациентом дантиста. Второй догоняющий отскочил назад и громко давал указания друзьям. Он широко жестикулировал руками издали, показывая, как меня нужно бить. Несколько раз пряжка проходила по бушлату. Одному удалось схватить меня за рукав бушлата, от которого последний, издав звук заведенного мотоцикла, разорвался от воротника до фалды. Это была последняя жертва двух сражающихся сторон. Когда я схватил его за руку и применил приём, то звук вывернутой руки и удар головой об землю были идентичны. Остальные трое разбежались в разные стороны с криками угроз о предстоящей встрече-реванше. Когда я поднялся по сходням на корабль, меня видел только вахтенный матрос, который понял, что случилось что-то неординарное. В каюте я разделся, принял душ, сменил нижнее бельё, уложил снятое на стул и лёг спать. Утром, сделав зарядку, умывшись, я начал одеваться. В каюту вошёл старпом и два милиционера. Я посмотрел на стул. На нём лежала чистая наглаженная одежда, бушлат, брюки. Ботинки сверкали своей чистотой и блеском. Стоявший за спиной милиционера вахтенный матрос, подмигнув мне, показал на стул, как бы приглашая одеваться, что я и сделал. Когда я оделся, один из милиционеров сказал, что я подозреваюсь в хулиганском поступке, приведшем к тяжёлым последствиям, поэтому я должен с ними поехать на опознание. Я начал обдумывать своё алиби. Да, я был в городе, да, я был в кинотеатре, но ни с кем не спорил, взял билет, посмотрел картину и с какой-то девицей прошёлся по городу. Ночью пришёл на корабль. Никого по дороге не видел и ничего не слыхал. По дороге встретил несколько пешеходов, но они шли совершенно спокойно. Такой план ответов на вопросы составил я, конечно, если вопросы будут.
Думал я ещё по дороге, какие хорошие ребята у нас на корабле. Как видно, дело произошло в таком порядке: когда дневальный увидел милиционеров, подходящих к кораблю, он кинулся в свою каюту, схватил свою выходную одежду и обувь и кинулся в мою каюту. Сложив свои вещи, он забрал мои рваные и спрятал их у себе в каюте. Это он успел сделать, пока сменный вахтенный шёл к старпому за разрешением впустить посторонних на корабль. Во всяком случае, на этой одежде следов драки быть не могло. Пока всё это я обдумывал, машина подъехала к милиции и мы вошли в здание. Милиционер, который меня привёз, доложил обо мне дежурному, а тот в свою очередь указал кабинет, где меня ждали. Встреча с ночными противниками меня потрясла. Когда мы вошли в кабинет, девять человек и все, как на подбор, выше меня стояли в стороне у окна. Но какой у них был видок! Этого нельзя ни рассказать, ни пером описать. Все были в грязи, у двух руки были на бинтовой подвеске, пять человек были с забинтованными головами, у двух на челюстях были гипсовые повязки. Как и следовало ожидать, три человека были невредимы. Один из троих выделялся чистой одеждой. В драке он не участвовал и стоял здесь, видно, только для поддержки. Лейтенант милиции взглядом предложил мне встать рядом с пострадавшими. Я понял и сразу выполнил его бессловное указание. После традиционной проверки личности лейтенант поднял на меня глаза, поиграв ими, переводя их с меня на группу и обратно, спросил:
- Вы догадываетесь, почему мы Вас пригласили?
- Не догадываюсь, почему пригласили, и не догадываюсь, пригласили ли вообще или арестовали. Однако я точно знаю, что приглашённые приходят по приглашению без конвоя, – ответил я.
- Ну ладно, – изменив выражение лица, сказал лейтенант, – не будем валять Ваньку и будем заниматься делом. Так вот, мы Вас задержали по подозрению в нанесении этим гражданам телесных повреждений будучи в нетрезвом состоянии вчера с 21 до 22 часов. Если Вы это отвергаете, то апеллируйте вашим алиби.
- Обвинение я отвергаю. С 19 до 21 часа я был в кинотеатре «Родина». В 22 часа вернулся на корабль. Если Вы утверждаете, что я был пьян, так можете взять анализ крови, но это напрасно: алкоголь я не употребляю вообще, я спортсмен. Надеюсь, Вы это уже узнали не от меня, а из личного дела. Ну и последнее: как можно увязать, что я один против этих девяти молодцев мог нанести столько повреждений? А может, это они были в стадии опьянения? Нужно бы взять у них кровь на анализ...
Говоря это, я жестикулировал и поднял правую руку. Это была моя ошибка. Следователь моментально уловил свежую ссадину на руке с тыльной стороны ладони.
- А что это у Вас с правой рукой? Она, кажется, кровоточит? – сочувственно спросил следователь.
- Да, действительно. На аврале, перед выходом в город я немного поранил руку – не задумываясь, ответил я.
- Хотел бы я Вам верить, но девять человек Вас опознали ещё до того, как Вы зашли в мой кабинет. Так что Вам придётся посидеть отдельно от всех и вспомнить о прошедшей ночи, – в заключение сказал следователь с сочувствием.
Пострадавшие по одному начали выходить из комнаты. Последним выходил верзила в гипсовой повязке и заплывшими глазами. Вид у него был жалок. Но я ещё не знал, что жалеть надо было не его, а меня. Начались события, которые полностью перевернули мою жизнь наизнанку. Зашёл милиционер и повёл меня в другую комнату. Нет, это ещё не была камера. Здесь не было решёток. Собственно, их здесь не было куда ставить: окон здесь тоже не было. Стол, стул и жёсткий лежак – вот вся меблировка комнаты. Первый раунд я выиграл, но я понимал, что это ещё далеко не победа. А может быть, это вообще не было выигрышем? Утром следующего дня в той же комнате, только без свидетелей и пострадавших, встретился со следователем. Сюсюканье прекратилось.
- Садись, – перейдя на «ты» в наступление пошёл следователь, – у меня есть почище дела, чем твои, так что перейдём сразу к делу.
Он рассказал мне всё, что случилось, только начал с неточности, а именно, что я подошёл к верзиле в нетрезвом состоянии, когда он стоял в очереди за билетами в кинотеатр и ударил его, когда он не хотел пропустить его к кассе. Неточность была ещё в том, что вся эта компания хотела со мной мирно поговорить у кинотеатра, а я за ними погнался и, догоняя, наносил им увечья поодиночке. Я понял, что следователь хотел зацепиться за кончик узелка, чтобы потом развязать его полностью. Рассказав всё это, он победоносно взглянул на меня.
- Ну как, это ты хотел мне рассказать, или есть какие-то неточности?
- Нет. Рассказ интересный, настоящий детектив. Кстати, этот жанр я не люблю. Однако утверждать точно или не точно не могу, так как видел этих парней здесь в кабинете впервые, – невозмутимо сказал я, держась за свою версию.
- Так, понятно. В пьянном угаре вообще всё забыл и никого не видел, – со злостью процедил следователь сквозь зубы, – но ничего, мы поможем вспомнить.
Он нажал на кнопку. В комнату вошёл парень в гражданской одежде. Следователь предложил ему напомнить мне, как всё это произошло. Парень подошёл ко мне сзади и довольно профессионально выбил стул из-под меня и одновременно нанёс мне ошеломляющий удар. Падая, в какой-то момент я увидел руку парня и телом несколько смягчил удар. Я знал, что такой удар не оставляет следов на теле.
- Ну как, вспомнил?! – угрожающе спросил следователь.
- Вспомнил, – сразу сказал я, вставая с пола, – вспомнил, как наносится такой удар в самбо, но он выглядит несколько иначе. – Когда я отвечал следователю, то я неосторожно повернулся спиной к парню в гражданском и здесь же почувствовал на спине свою ошибку. Парень огрел меня резиновой дубинкой, филигранно протащив её от правой ключицы к левому нижнему ребру. Из глаз посыпались искры.
-Я всё понял, – сказал я, – больше без адвоката я не скажу ни слова.
- Сильно испугал, – сказал следователь с отработанной улыбкой, – не таких говнюков обламывали.
Меня перевезли с КПЗ милиции в тюрьму, или следственный изолятор. От корабельного начальства и друзей ко мне никого не пропускали. Иногда ко мне неделями и следователь не приходил. На одном из допросов следователь сказал, что один из нападавших стал инвалидом, на другом – что кто-то из пострадавших умер. Теперь моё преступление иначе классифицируется. Я потерял счёт дням, неделям, месяцам. В один из дней меня посадили в «воронок», повезли на вокзал и посадили в спецвагон, который доставил меня в Ленинград. Ленинградский следователь сказал, что ко мне добивается на свидание девушка, но пока я не дам показания, её ко мне не пропустят. Ленинградский следователь копал глубже. Однажды он заявил мне, что скоро девушка, которая добивалась свидания со мной, будет сидеть в соседней камере, она является дочерью врага народа. Я знал, что отец моей невесты генерал, врач по специальности. Несколько раз я с ним виделся в их доме. Он совсем не был похож на врага народа. Он – нейрохирург, спас жизнь сотням раненых во время войны, и вдруг стал врагом народа!? Следователь явно блефовал. Больше года меня возили из Мурманска в Ленинград, а из Ленинграда – в Мурманск. В суд дело не принимали. Фактически меня больше не допрашивали. В тюрьме я узнал о смерти Сталина, о смерти собственной матери. Из тюрьмы меня освободили после амнистии, так и не доведя дело до суда. На свой корабль я уже не попал, и отдел кадров дал мне направление в гидрографию на Северный Флот.
Свободное копирование
