С каждой встречей старпом мне нравился всё больше и больше. Черноволосый, акуратно подстрижен, маленькие усики, черные, глубоко посаженные в глазницы глаза искрились лукавинкой, чем придавали его неулыбчивому лицу какую-то загадочность. И теперь высказав всё, что нужно было сказать, он вышел из каюты. Я осмотрел двухкомнатную каюту старпома. В первой комнате посреди стоял привинченный к полу стол, вдоль которого так же закреплённый стоял диванчик. На нём можно было сидеть за столом, а также использовать как кровать, что и сделал старпом. Книжный шкаф с небольшим количеством книг и секретером был прикреплён к стене. Иллюминатор находился довольно высоко над водой, смотрелся, как со второго этажа жилого дома. Вторая комната, спальня, была без иллюминатора В ней стояли полуторная кровать, платяной шкаф. У двери между комнатой и спальней на стене в обойме висел графин с водой и стакан. При шторме вода могла вылиться, но графин и стакан останутся целыми.
Я посмотрел в свой чемодан, но сменного белья там не оказалось, я сдал его в стирку, а обратно не взял. Из банного аксессуара у меня было полотенце и мыло. Пришлось довольствоваться этим. В коридоре и в бане было жарко. Приятно было снять мокрую солёную одежду. Первым долгом я постирал в горячей воде гимнастёрку, брюки, бельё и всё развесил на обогревателе в предбаннике. По совету старпома я сделал воду максимально горячей (сауны и парной здесь не было) и встал под горячие струи душа. Я почувствовал, что только сейчас с меня начал выходить озноб. Возвратившись в каюту, аккуратно сложил брюки и гимнастёрку и положил их под простыню, тёплое влажное бельё осталось на мне. Осушив стакан водки, ожидавший меня, лёг на диванчик и уснул. Обстановка для сна была благоприятной. Через иллюминатор в каюту свет едва проникал, выпитая водка приятно расплылась по всему телу и разогревала каждую клетку, стояночный двигатель работал без надрыва и был едва слышен – идиллия...
Но вот сквозь сон я услышал, как включили ходовые двигатели, послышался звонкий грохот подымаемой якорной цепи. По тому, что лёгкое покачивание корабля на стоянке прекратилось, можно было понять, что мы покидаем Канин Нос. Но в следующее мгновенье случилось нечто неординарное. Раздался страшный скрежет. Корабль тряхнуло. Стоящие два стула, не закреплённые к полу, с шумом опрокинулись, с полок посыпались книги. На корабле завыла сирена. Послышался топот по коридору. Я поднялся с дивана и подошёл к иллюминатору. Корабль продолжал двигаться. Притихшие ходовые двигатели вновь заработали громко, от чего по судну пошла небольшая вибрация. Канинская земля начала быстро удаляться. Я принялся приводить в порядок каюту. Поставил на места опрокинутые стулья, начал собирать разбросанные по каюте книги. В каюту влетел Юрий Дмитриевич. Лицо его было перекошено в гневе.
- Я говорил этому засранцу, чтобы на борт бабу не брал. Не послушался. Хорошо ещё отделались! – выпалил он и зашёл в спальню, осмотрел её и ушёл так же неожиданно, как и появился.
Я понял, что он, как настоящий моряк, был суеверен. О таких моряках я читал в рассказах Новикова-Прибоя «Цусима», «Морские рассказы», «Солёная купель». Старпом считал, что на транспортные корабли посторонних женщин брать нельзя, это ведёт к несчастью.
Свободное копирование
