Когда мне было четыре года, мы переехали в поселок Эльген. В этом колымском поселке, надежно спрятанном от всего мира, находился один из самых больших в системе ГУЛАГ женский лагерь. И каждое утро меня будила не мама и не будильник, а хриплый басовитый лай овчарок. Я вскакивал с кровати, подбегал к окну и смотрел, как шли по дороге колонны женщин, одетых в одинаковые темные телогрейки, стеганые штаны, и черные валенки. А сбоку шагали здоровые розовощекие молодые ребята в белых полушубках, с автоматами в руках. Часть из них держала на коротком поводке овчарок. И вот этот шум из лая собак, криков охранников, сотен движущихся по снежной дороге ног возникал в моих ушах всякий раз, когда в школе нам говорили о том, какое замечательное государство СССР и как все другие народы нам завидуют, потому, что у них правит буржуазия, а у нас народ.
Когда в садике я спрашивал у воспитателей, кто эти люди, которых водят под охраной на работу, они отвечали, что это враги народа: всякие предатели и вредители. А мать называла их несчастными женщинами и время от времени давала нам со старшим братом по паре пачек грузинского чая и мы вечером, когда колонны возвращались с работы в лагерь и проходили мимо нашего дома, бросали эти пачки женщинам. Охранники ругали нас, но беззлобно, больше по обязанности.
Спустя какое-то, наверное, небольшое время, лагеря стали закрываться. И однажды наш сосед, он был каким-то большим начальником, сказал нам с братом, что мы можем сходить в брошенный лагерь и набрать домой книжек столько, сколько дотащим. «Через пару дней, мы там все будем сжигать», - добавил он. Читать я научился сам, и очень рано, мне еще и четырех не было. К шести я прочел уже все сказки в поселковой библиотеке и перешел на историческую, приключенческую литературу, фантастику, классику. Читал запоем, в каждый час свободного времени днем, и по ночам, под одеялом, включив электрический фонарик. Естественно, за книгами я готов был броситься хоть на край света.
Был выходной день и рано утром мы с братом взяли санки, большой мешок и отправились в этот лагерь, который находился километрах в четырех от поселка. Бодренько по снежку мы дошли до брошенной зоны. Там еще стояли вышки, столбы, с натянутой между ними колючей проволокой, но во многих местах по периметру она была снята и смотана в большие клубки. И бараки, и служебные помещения тоже были наполовину порушены и стояли без окон, дверей, а некоторые без крыш и с огромными дырами в стенах. Кругом валялись старые подсумки, солдатские ремни, гильзы, кокарды, звездочки, противогазы и всякие другие армейские принадлежности. Мы по несколько всяких вещиц прихватили, для игры в войну, но главной нашей целью были книги. Мы нашли комнату, в которой раньше, видимо, была библиотека и стали в мешок собирать, сваленные в углу комнаты фолианты. Выбор был невелик, в основном лежали там сочинения классиков марксизма- ленинизма, разные брошюрки про стахановцев, еще каких-то передовиков производства, но отыскали мы в этом развале кучу всяких журналов и книги, насколько помню, Горького, Маяковского, Фадеева…
Темнеет зимой на Колыме рано. И пока мы набивали мешок, стало совсем темно. Мы вышли из лагеря и зашагали, как нам казалось, в сторону поселка. Но, когда по нашим подсчетам мы должны были уже подходить к дому, впереди не светилось ни одного огонька. Только белели, среди кромешной тьмы снег под ногами, да крупные звезды над головой. С ужасом мы поняли, что заблудились и, что возможно этот день станет последним в нашей жизни. Про то, как легко замерзнуть насмерть в наших краях, нам внушали с младенчества, как и то, что для того, чтобы спастись, нельзя ни в коем случае спать, а наоборот, нужно постоянно двигаться. А спать хотелось, помню, просто смертельно. Мы, занимая друг друга всякими разговорами, хоть и потихоньку, но двигались то в одну, то в другую сторону, надеясь только на то, что нас ищут, и у нас хватит сил продержаться до той поры, когда нас найдут. И вот, как в кино, когда нам казалось, что все силы иссякли, и мы сейчас упадем на снег и заснем, когда мы уже перестали бояться смерти, зная - она не будет мучительной – просто не проснемся и все, - мы, вдруг, увидели вдали огоньки света. Мы, еще не веря в такую удачу, ринулись на этот свет и, пройдя немного, услышали голоса и увидели другой свет – свет ручных фонариков. Еще через минуту нас положили в сани и повезли домой.
Дальнейшее я помню плохо, мы были в каком-то странном состоянии и плохо соображали. Дома нас растирали, отогревали, отпаивали чаем. Что интересно - утром нас даже не ругали. Пострадали, как оказалось, мы не так уж сильно – отморозили носы, руки, и ноги, да простудили горло. Несколько дней мы не ходили в школу, лежали дома, пили всякие микстуры и таблетки, а потом все вошло в привычную колею. Единственное последствие того похода – до сих пор, даже при 0 градусов у меня мерзнут руки и нос.
Свободное копирование
