Я сразу начал осваивать своё новое жильё. В одной комнате стояла койка, стол, два стула, шкаф. Здесь я оставил чемоданы, на вешалки повесил костюм, шинель. Во второй комнате – кабинете – стоял шкаф с технической документацией и чертежами, стояли стулья и скамейки. В этой комнате проводились планёрки и различного вида совещания. В шкафу также находились приборы теодолит и нивелир, мерные ленты и рулетки. Офицеры роты занимали свой домик, один домик был отведен под гауптвахту. Один домик был в резерве для субподрядчиков, которые должны были прибывать по мере строительной готовности объектов.
Техническая документация в шкафу лежала навалом, не разложенная по объектам, много чертежей были разорваны на два, а то и на четыре куска. Я занялся сортировкой чертежей. Многих чертежей не хватало. Пришли майор Мильштейн и и.о. командира роты майор Тряскин. Были вызваны офицеры роты. Майор Мильштейн представил меня офицерам и сразу определил служебные обязанности каждого в условиях экспедиционного строительства. Был зачитан план работ экспедиции, чтобы подготовить фронт работ субподрядчиками, которые должны были начаться в экспедицию следующего года. На этом и разошлись.
Грузовые корабли ещё не подошли, их задержали метеоусловия. До обеда главный инженер уже детально разбирал со мной чертежи и сразу ставил передо мной задачу на этот год. Пришёл дежурный и пригласил на обед. Обед был отличный. Пока мы болтались на волнах, пекарь испёк отличный хлеб, повара сварили обед, используя продукты из зимнего запаса с большой изобретательностью и старанием. После обеда мы с главным отправились на трассу фидерных линий, кабелей, мачт. Это крыло трассы длиной 3,5 км. Начиналось оно от центральной мачты и уходило на север. Здесь был забит один маленький металлический штырёк. Точность посадки мачты – 3 см. Через три с половиной километра мне был показан второй колышек. Меня охватил ужас: как я его сумею найти? Я сделал маленькую пирамидку из камней и ещё воткнул палку в землю, что вызвало у главного улыбку. На следующий день мы прошли на второе крыло объекта. Там я тоже поставил вешку, чтобы не спутать точку. Не заходя в посёлок строителей, мы через тундру направились к посёлку Канин Нос.
Здесь в одном из военных хозяйств была секретная часть, в которой хранились наши чертежи секретного характера.
На обратном пути в наш посёлок мы прошли мимо светового маяка и увидели, как два корабля (один небольшой транспорт, а второй парусный трёхмачтовый) становились на якорную стоянку для разгрузки строительных материалов и конструкций. Мы знали, что сорокатонный понтон уже был на берегу и люди к разгрузке готовы, поэтому, не заходя в наш посёлок, направились на берег, куда должны были подавать гружёный понтон. Когда мы подходили к берегу, катер с корабля, высланный за понтоном и разгрузочной командой, приближался к берегу. Два трактора с санями-волокушами также подъезжали к берегу. Был полный отлив. Море за два дня ещё полностью не успокоилось.
- Да, – тихо промолвил Мильштейн по пути после долгого молчания, – такая волна не способствует быстрой разгрузке. – Вообще желательно, чтобы при разгрузке были офицеры и на корабле и на суше. При такой волне – обязательно.
Когда мы спустились на берег, буксировочный канат с понтона был подан на катер, на понтоне стояли Краморенко и пять солдат. В последний момент на понтон очень легко и ловко вскочил Мильштейн. Солдаты обступили понтон с трёх сторон и столкнули его на воду. Заревел мотор катера, буксирный канат выпрямился как струна, и понтон легко преодолел полосу прибоя, быстро поплыл за катером. Два трактора с заведенными моторами стояли на берегу.
Трактористы ещё и еще раз проверяли пальцы на траках гусениц. В основном они были самодельные из арматуры, траки были изношены до предела. Все глядели на воду и высчитывали, что понтон придёт, когда прилив только начнётся. В этот период работать с тракторами на обсушке очень опасно. Если слетит гусеница, соединить её очень тяжело, а если не убрать трактор с обсушки, то через час он уже будет под водой. Такое уже случалось. С большим трудом удавалось трактор вытаскивать другим трактором на безопасное место: отдельно трактор, отдельно – гусеницу. В предыдущей экспедиции вода унесла детали одного деревянного домика, разгруженные с понтона. Когда пришёл первый понтон с корабля, гружённый продовольствием, я дал указание,чтобы разгружали сначала стройматериалы, а сам с прибывшим экспедитором ушёл в контору, чтобы принять документы на присланные грузы.
Уже более часа мы с экспедитором сидели в конторе участка и разбирали накладные на грузы, доставленные двумя кораблями. На каждом листочке нужно было поставить подпись. Материалы ещё были на корабле, но не подписывать бумаги я не мог, так как экспедитор должен был быть на корабле, который в любой момент мог сняться с якоря и уйти отстаиваться, спасаясь от шторма. Вдруг в контору вбежал разъярённый до крайности майор Тряскин.
- Кто ты такой есть? – гневно спросил он и не ожидая моего ответа и того, чтобы я рассказал свою биографию, продолжил: – А ты подумал, чем мы будем кормить 120 человек, которых мы высадили на берег, когда из-за шторма корабли уйдут с продовольствием?
Он был совершенно прав. Я должен был сам подумать и не ждать, пока мне кто-то подскажет. Я съел эту пилюлю, но проигрывать нужно уметь достойно. Ничего не сказав майору, я собрал подписанные документы, отдал экспедитору и попросил его передать на корабль приказ, чтобы в первую очередь отгружали продукты и снаряжение роты, так как майор совершенно прав. Когда экспедитор ушёл, майор постоял несколько минут, ничего не сказав, и ушёл. Я продолжил работу с документацией. Закончив работу с приходной документацией, я пошёл в главный корпус, на овощехранилище, на центральную антенну. После обхода объектов сел опять за чертежи и уже более предметно смог с ними разбираться. Утром нужно будет руководить разгрузкой материалов. Очень не хотелось ещё раз допустить какой-то ляп. Ночью сон был беспокойный. Несколько раз выходил из дома на солнышко. Курил. Наслаждался тишиной, которую немного нарушал далекий гул прибоя моря, не желающего успокоиться.
Свободное копирование
