Экспедиционное управление, или хозяйство Иванько, находилось в верхней части посёлка и занимало первый этаж двухэтажного домика. Пройдя тамбур и полутёмный коридор, я открыл первую дверь. В глаза ударил яркий сноп лучей весеннего солнца, которое, казалось, специально было направлено в это окно. Жмурясь и прикрывая рукой глаза, я всё-таки увидел двух женщин, сидевших по обе стороны окна лицом друг к другу. На вопрос: «Где я могу видеть майора Мильштейна?» одна женщина, которая была помоложе, поднялась и пригласила меня следовать за ней. Она показала мне дверь кабинета Мильштейна, а сама ушла. Постучав в дверь, получив разрешение, я зашёл в кабинет. Это была комната средних размеров 15-18 кв. метров. У стены стояли остеклённые шкафы с литературой и с папками технической документации. Висела большая мелкомасштабная карта Заполярья, перед которой стоял большой стол. За столом на фоне карты сидел майор, человек ниже среднего роста. На редковолосой голове ещё можно было видеть, что он был рыжим. Маленькие серенькие глазки с первого взгляда впились в меня, и он моментально начал меня вычислять, определяя, кто я есть. Я определил майора как делового человека, трудолюбивого, который вёл здесь всю техническую политику. Если этого человека одеть в гражданский костюм, то это бы был типаж местечкового еврея из любого произведения Шолом-Алейхема. После того, как я представился, он не говоря ни слова показал мне на стул, приглашая сесть. Я сел. Мне показалось, что этому человеку, видно, тяжело разговаривать, т.к. прежде чем выговорить первое слово, он легонько простонал. Но может быть, мне это только показалось.
- Значит, Вас направили к нам в качестве начальника участка? – тихо спросил он.
- Да, – не по уставу ответил я.
- А что Вы уже построили в своей жизни? – с ехидцей спросил майор, поннимая, что по летам моим я ещё самостоятельно ничего не успел построить.
- Практически ничего. Одно одноэтажное здание райкома партии, и три месяца работал в Росте с лейтенантами Катуниным и Фузеиным. – Я ещё со штаба флота решил раскрыть свои карты и показать, что у меня нет ни одного туза, чем можно было крыть, но у меня было большое желание работать по специальности, которую полюбил со студенческой скамьи.
- Да, не много. Офицеров, с которыми вы работали, я знаю, грамотные строители, – медленно и тихо начал говорить Мильштейн, продолжая изучать меня своими маленькими глазками. Помолчав, что-то обдумывая, он продолжил: – Вам будет нелегко. Дело в том, что Ваш участок находится в большой изоляции от нас. Консультаций Вам брать будет не у кого. Я у Вас сумею быть один, максимум два раза за экспедицию. Кратко я Вас введу в курс дела сейчас, остальное решим на объекте. Вам предстоит за три дня рассчитаться в батальоне, получить аттестаты, собраться на шесть месяцев – и в путь. Насчёт жилья для Вашей жены. Полковник Луганский поручил замполиту нашего управления капитану 3 ранга Беляку обеспечить выполнение. Об этом можете не беспокоиться. А теперь за дело. Он вышел из кабинета. Я подошёл к висящей на стене карте. Канин Нос был одной из дальних точек строительства, но были и дальше. Зашёл главный инженер и женщина, которую я видел в первом кабинете.
- Мария Ивановна, – обратился он к женщине, – это начальник участка на Канином Носу. А это, – обратился он ко мне, – наш начальник ПТО, Мария Ивановна.
Я представился начальнику ПТО. Мы обменялись рукопожатием.
Главный попросил Марию Ивановну принести для ознакомления некоторые чертежи. Знакомиться со всеми чертежами нам не хватило бы недели. Пока подбирались нужные чертежи, главный сделал вводный обзор. .Я узнал, что мне предстоит построить радиомаяк. В комплекс строительства входило более десяти объектов. Треть объектов уже была в работе, часть ещё не начали. Готовым был только жилой фонд без вспомогательных объектов. Очень сложная работа, требующая особого внимания с первого дня работы – это приём с корабля и подготовка к монтажу трёх мачт высотой 72 метра каждая. Монтаж вести будут субподрядчики, но фундаменты под мачты и оттяжки должен буду выполнить я. Сложность этой работы заключается в том, что мачты должны были быть установлены с точностью до полутора сантиметров. Расстояние между мачтами более трёх с половиной километров. Весь объект длиной более семи километров. Все мачты связаны между собой кабелями. С техническими условиями я должен буду ознакомиться на месте самостоятельно.
- Ещё очень сложный участок работы, – продолжал майор вводную по объекту, – это разгрузочные работы, работы, которые не приходится за всю свою деятельность проводить даже очень опытным строителям. На Канином Носу нет причалов, поэтому корабли останавливаются за 5-7 миль от берега, и все материалы и конструкции на берег доставляются понтонами. Это очень тяжёлая и опасная работа, требующая особого внимания. Первую разгрузку проведём совместно. Начальник участка – лицо материально ответственное. Уходим на точку 20 мая.
Зашла Мария Ивановна, принесла чертежи. Главный развернул генплан. Я увидел то, о чём говорил мне майор. Он задал мне несколько вопросов по генплану. Я ответил. Он вынул из папки первый попашийся в руки чертёж и спросил, что здесь изображено. Я тоже ответил. Очень мне помогла работа на объектах в Росте.
- Кажется, всё, – сказал майор в заключение. У Вас есть три дня. Сегодня берёте расчёт в части. Завтра весь день с Марьей Степановной комплектуете чертежи, которые Вы должны будете взять с собой. Чертежи секретного характера находятся в секретной части гарнизона в посёлке Канин Нос в трёх километрах от объекта. На Вас будет оформлен документ. Последний день будет Ваш для сборов.
Выйдя из управления, я направился в штаб батальона. Когда я зашёл к комбату, он уже знал обо мне, наверное, больше, чем я знал о себе. Сдав старшине то, что за мной числилось по реестру старшины, я попрощался с Мохиновым, старшиной Кравчиной, взял аттестаты и пошёл домой. Собственно, на этом можно было бы закончить главу, т.к. закончилась моя карьера строевого командира. Если рассматривать жизнь человека как школу жизни по принципу «век живи, век учись», то возникает вопрос: что дал мне этот отрезок времени? Ничего? Нет, это не так. Я встречался с людьми, работал с ними. К великому сожалению, очень много стоявших надо мной командиров не служили примером для подражания. Ради того, чтобы сорвать лишнюю звезду на погон, они готовы были растоптать всех, кто их окружал. Подчинённые офицеры, видя это, выполняли свой долг формально, обходя острые углы жизни, заменяя истину ложью, чистосердечность лестью, честное отношение к труду – показухой. Такое отношение к службе переносилось на солдат. С каждым днём они всё меньше доверяли своим командирам и решали свои вопросы путём неуставных отношений. К моему счастью, солдаты и младшие командиры во мне такого офицера не видели, и их дружбой я дорожил. В этом я чувствовал единственное удовлетворение. Теперь – всё. Нужно осваивать следующий этап жизненного пути. Он мне неведом, поэтому он особо привлекателен. С такими раздумьями я подошёл к шестому причалу, к карьеру, к своей ещё не обжитой, но уже чужой лачуге, где мне осталось жить ещё три дня, а дальше Бог его знает, что будет. Жена встретила меня нормально, без слёз, без упрёков, без обиды. Она умная женщина, и в этом я ещё раз убедился. За время, которое я провёл в различных начальственных кабинетах, она всё обдумала, вычислила. Зачем портить нервы себе и мне, когда всё уже решено! Новый период нашей жизни фактически уже начался.
Мы пообедали, отдохнули и вышли погулять по посёлку. Этого у нас ещё никогда не было, чтобы днём гулять. Вечером к нам на огонёк (хотя огонька никакого не было, светило солнце), зашли Юра Зарин, Валентины Калягин, Иванов и ещё несколько офицеров части. Мы посидели, угостились чем Бог послал, вспомнили о годах совместной службы, о работе. Мысленно я уже был на Канином Носу, о котором я так же ничего не знал, как нерадивый ученик в стихотворении С. Я. Маршака.
Свободное копирование
