Я приступил к работе мастера и исполнял обязанности командира взвода. Аварийную казарму пришлось разобрать, некоторые стеновые щиты починить, часть щитов пришлось довезти. Я составил акт с указанием недостающих деталей. Полковник Прохоров его здесь же на объекте подписал. Я благодарил судьбу, которая уберегла меня от добровольного согласия взять на себя ответственность при первом предложении. Я бы мог из-за отсутствия опыта допустить ту же ошибку. При престранном отношении ко мне командира полка одному только Богу известно, чем это для меня могло бы обернуться. Время шло, шла работа. Когда была накрыта крыша первой казармы, я предложил приступить к строительству второй казармы. Этим я полностью искоренил внутрисменные простои по метеорологическим причинам. В метель мы уходили на внутрение работы в первую казарму, при нормальной погоде работали на второй. Я почувствовал некоторую самостоятельность в принятии решений, к чему я стремился всё время. Иванов на стройке не появлялся. По всей вероятности, Прохоров предупредил его, чтобы он не проявлял по отношению ко мной активности. К новому году батальон полностью перешёл в новые казармы. Для штаба временно определили старую каменную постройку, отселив отряд, который ранее её занимал. Мои бригады плотников и столяров перешли на строительство дворца офицеров флота. Всё шло нормально.
С Софьей виделся иногда в обед, а постоянно только вечером. В школе положение её стабилизировалось. У нас появились друзья. Из офицеров ко мне заходили Зарин, Калягин. Постепенно всё чаще к нам вечерами приходили учителя, которые были старше нас летами. Иногда приходили учительницы с мужьями-офицерами флота, с детьми. Мы весело проводили вечера, у нас было всем хорошо. Приходили друзья, учителя, офицеры. Мы их принимали одинаково, а по праздникам устраивали застолья. Так прошли зимние месяцы. В конце января появилось солнышко 1953 года. На очень короткое время выбросив из-за горизонта прямолинейные лучи, оно на несколько минут показало розовый сегмент своего круга, похожего на лобик ребёнка, и вновь спряталось за горизонтом. В это время Заполярье омрачается усилением мороза, но с этим бороться можно.На работе мы жгли костры, дома топили пожарче печи. Замёрзшие водоразборные колонки сиротливо стояли без воды. Приходилось идти на хоздвор и брать воду из бочки, которая стояла в конюшне для водопоя. Вода пахла овсом, так как лошадям перед тем как поить не вытирали морды от овса. Но выбора у нас не было.
Однако жизнь быстротечна. Весна медленно, но верно выходила на свои рубежи. Я занимался своей повседневной работой, которая весь прошедший год не давала мне удолетворения. Опять я стал беззащитным от происков Иванова. На душе было очень неспокойно. Предчувствие меня не обмануло. На территории батальона появились геодезисты из военпроекта №27. Я узнал у них, что на месте моего домика, спортивных площадок, площадки для построения решили построить ещё две казармы.
Спустя полчаса в батальон пришёл командир полка. Он приказал немедленно мне убираться из домика. Его должны были снести в ближайшие часы. Я обратился к Иванову с вопросом, где мне жить.
- Не знаю, – ответил он, – я Вам это жильё не давал.
- Но я женился, и мне надо где-то жить, – пытался я объяснить командиру полка.
- Я не давал вам права жениться, – невозмутимо парировал он.
Тогда я решил немного схитрить, хотя никогда в жизни этого не делал, но он меня вынудил.
- Товарищ подполковник, – сказал я смиренно, – я военный и Ваш подчинённый. Я выйду из домика, подчиняясь вашему приказу, но в домике находится моя жена, не военная, заключившая договор по службе на 5 лет. .К тому я заявляю при свидетелях, что она беременна. Если с ней что-то случится, то об этом узнают не только в штабе флота, но и там, куда я сочту нужным сообщить. У меня для этого есть достаточно сил.
Я, конечно, блефовал, но, кажется, впервые Иванов мне не сумел ничего ответить. Он, как щука, выброшенная на прибрежный песок из сетей, открытым ртом вдохнул воздух, резко повернулся и пошёл по направлению к штабу батальона. Солдаты при мне по приказу Иванова завалили трубу печи, но дальнейшую работу вести не решались. Софья из домика не выходила. Подошёл дежурный по батальону и передал, что меня вызывает комбат. Иванова в штабе не было, но видно было, что он там был и дал указание Хабарову. Я доложил Хабарову, что явился.
- Что ты наговорил Иванову, что он влетел сюда, как ошпаренный? – спросил меня комбат, улыбаясь.
- Он имел основание, – прервал я майора: мне было не до шуток...
- Он велел, – продолжал майор, – передать тебе комнату в бывшей конторе стройучастка на шестом причале. Комнату, где сидел начальник участка – пояснил Хабаров, – возьми ребят, приведите комнату в порядок и перенесите вещи.
Я поблагодарил майора, посмотрел комнату, и к вечеру мы переехали жить на причал. Лучше или хуже нам стало жить на новой «квартире»? Конечно, хуже. Раньше мы жили у кладбища, теперь мы стали жить практически под ним. Кладбище находилось в ущелье между сопками, но выше нашего нового жилища, где накопилось немного грунта и торфа. Ниже по скату от кладбища долгое время велись взрывные работы при разработке гранита. На образовавшейся площадке была построена контора стройплощадки строительства шестого причала. Туалет у старого домика был выносной, здесь его не было вовсе, а самое главное его нельзя было построить, везде был оголённый гранит. Здесь у меня появились два соседа, два Валентина – это Калягин и Валя Иванов, командир взвода нашего батальона. Он был призван в армию после окончания речного техникума, строительного факультета. Перегородка между нашими комнатами была настолько тонка, что мы не напрягая голоса свободно разговаривали. Часто ночью, разговаривая с женой, я одновременно должен был отвечать на вопросы соседей. Младшего лейтенанта Иванова я знал плохо, он служил в другой роте. Что касается Калягина, то я его знал отлично по совместной учёбе в офицерской школе. Он был противоположностью Иванова: хитёр, льстив, а впоследствии я узнал о его непорядочности. Для достижения цели он мог предать всех не задумываясь, хотя думать у него было почти что нечем, это выяснилось несколько позже, когда по его недальновидности погиб один солдат. И опять, чтобы окончить тему о жилище, то можно сказать словами А. С. Пушкина: «Чего б вы думали? Там не было воды.» Здесь, на берегу залива, не было пресной воды. Приходилось с вёдрами идти к грозным кораблям и просить у вахтенных пару вёдер воды. По уставу вахтенный не имел права этого делать. Иногда воду давали, иногда выполняли устав. Приходилось идти на работу без утреннего чая. Внутрисемейная обстановка накалялась с каждым днём. Ссоры учащались. К нам уже никто не приходил, да и принимать было негде. Майские праздники встретили дома. Несмотря на то, что на маленькой электроплитке Софушка что-либо порядочное к празднику приготовить не могла, мы имели одно преимущество в сравнении с жилищными условиями многих наших друзей из нашей квартиры, которым, правда, мы воспользовались лишь один раз. Майский парад Северного флота мы наблюдали не с сопок, стоя в холоде на ветру, а из окна нашей квартиры.
Свободное копирование
