Утром я попросил Кравчину истопить печь в домике и перенести туда мою кровать и тумбочку из канцелярии, а сам ушёл в часть, чтобы со снабженцами уехать в Мурманск встретить жену. Кравчина лукаво усмехнулся и обещал исполнить мою просьбу.
К 9 часам утра мы выехали в Мурманск. Начпрод решил пробиться через непогоду и хлеб в батальон доставить. Новенький ЗИС с тёплой кабиной и с цепной стандартной сеткой на колёсах с места рванул и понёс нас в мутный коктейль из тумана и густого снегопада. Противотуманные фары с трудом справлялись со своей работой, освещая только обочину и кусочек дороги впереди. Шофёр сказал, что свет нужен не едущим в машине, а встречной машине. К 13 часам мы съехали по «Тёщиному языку», т.е. по серпантину, в Мурманск. Поезд должен был прибыть к 14 часам. Я вышел около вокзала, а начпрод поехал на хлебзавод. Как видно, очередь была на заводе большая. Прошло два часа, а машина к вокзалу не подходила. Поезд тоже опаздывал. Железнодорожники не успевали расчищатъ пути. Машина подошла в половине четвёртого. Диспетчер вокзала объявил, что поезд прибывает через 15 минут. Шофёр нервничал. Он опасался, что мы не сумеем пробиться в Ваенгу. Я всё понимал и метался между машиной и справочной вокзала. Но вот пробасил гудок электровоза, и я побежал вниз, куда прибывал поезд. Пока я спускался, поезд подошёл и остановился. Начали из вагонов выходить люди, поёживаясь от холода и щурясь от бьющего в лицо, особенно в глаза жёсткого снега. И вот, наконец, показалась Софья. Её вид меня поразил. Она была одета в короткое демисезонное пальто, на ногах – лёгкие парусиновые белые тапочки с перепонкой на пуговице. Голова была покрыта шарфиком. В руке у неё был маленький чемоданчик, другой рукой она придерживала шарфик.
Ветер срывал шарф с головы, когда Софья пыталась вытереть очки, которые были полностью залеплены снегом и служили скорее ширмой от снега, чем прибором виденья. Я побежал к ней навстречу: не ровен час, она могла сойти с деревянного настила, и тогда была бы беда. Подбежав к ней, я выхватил у неё чемодан, и вместо того, чтобы поздороваться, начал с вопросов:
- Кто додумался советовать тебе ехать в Заполярье в такой одежде? Где твои тёплые вещи? Ведь папа и Лия опытные люди, как они могли тебя так отпустить?!
- Тёплые вещи идут малой скоростью в багаже, – невозмутимо ответила моя жена, новоиспечённая полярница. – И вообще мы не думали, что у вас такое творится.
- Я только могу тебе сказать, что к этой погоде не причастен, – пытался я пошутить, хотя ситуация не давала никакого повода к шуткам.
Хорошо, если мы прорвёмся через перевал. А если нет? Но это южное создание не думало, что здесь такое творится. Мы поднялись наверх. В помещении вокзала Софушка протерла очки, отдышалась, и мы снова вышли, чтобы подбежать к ожидающей нас машине. Начпрод, увидев нас, вышел из машины, и когда мы добежали, он открыл кабину и скомандотвал ей «Сюда!», а на меня посмотрел с укоризной, покачал головой и промолвил: «Ну и ну..!».
Я залез в кузов, где под большим караульным тулупом у тёплого ящика с горячим хлебом сидели два солдата. Они любезно предоставили мне место под тулупом. Я ударил ладонью о борт машины, и мы поехали. Благополучно форсировав «Тёщин язык», прошли посёлок Роста, и начали подъём на первый перевал у посёлка Чалмпушка. Колёса ЗИСа, одетые в цепи, уверенно двигали машину вперёд, ритмично отбивая такт о мёрзлую мощёную мостовую. На дороге работал дорожный батальон со снегоочистительной техникой. Бульдозера и прицепные грейдеры сбрасывали снег под откос с сопки. За бульдозерами ехали машины с песком, и солдаты разбрасывали песок на дорогу. Дорожники нас пропускали, а иногда приходилось делать остановки, пока не сбрасывались большие завалы. Последний перевал у губы Грязной мы также удачно преодолели, и скоро перед нами раскинулась наша Ваенга. Начпрод распорядился, чтобы шофёр ехал к новому месту будущего расположения батальона. Когда машина подошла к казарме, из неё вышел Кравчина и отдал ключи от моего домика. На вопрос, перенёс ли он кровать из канцелярии в домик, он ухмыльнулся и ответил, что всё в порядке. Машина ушла в батальон, а я повёл жену в первый дом, в котором мы начали свою совместную жизнь. Дорожка к домику была, видно, недавно расчищена. Пока подошли к домику, я успел Софушке сказать, что домик только недавно построен и что со следующего дня будем приобретать начинку квартиры. Я открыл дверь и пропустил вперёд хозяйку. В комнате было тепло, даже жарко, но темно. Я включил свет. Моему удивлению не было границ. Кравчина сделал всё возможное, что мог сделать старшина. Но он бы не был Кравчиной. если бы он не сделал невозможное. Посреди комнаты стоял стол, покрытый цветной скатёркой. У стены стояли две солдатские кровати и четыре матраца, две перьевые подушки с новыми наволочками, новые одеяла с прикреплёнными к ним простынями вместо пододеяльников. На столе стоял графин с водой и два стакана, на окнах были занавески. На кухонном импровизированном столике лежали буханка хлеба, консервы, печенье, масло. Ещё на нём были кусок мороженого мяса, кастрюля, чайник. На табурете стояло ведро с водой. Это у Кравчины называлось «Всё в порядке!»...
Так началась моя жизнь женатого человека. Когда все треволнения были позади, мы поужинали чем бог послал. Нужно было опуститься на землю и реально обо всём подумать. Багаж мог прибыть минимум через две недели. Эти две недели нужно было использовать для подготовки к занятиям в вечерней школе, а перед этим побывать в Мурманске на учительской конференции, как требовал полковник Кокарев, начальник дома офицеров. Но беда в том, что выйти из дома не в чем. Остановились на том, что утром идём в универмаг и покупаем зимнее пальто. В обеденное время я поеду в посёлок Роста и закажу там сапоги. Покупать валенки было нецелесообразно. Здесь морозные погоды сменяются оттепелью и дождями. Спать легли далеко за полночь.
Свободное копирование
