Через неделю начали прибывать новобранцы и с ними из сержантской школы – выпускники-сержанты на должности командиров отделений. По документам и по результатам личных бесед я формировал специализированные отделения плотников, каменщиков, отделочников. Проверкой их деловых качеств было изготовление нар, полок, стеллажей с последующей окраской. Также мы сразу по предложению старшины переделали сушилку. Кравчина был в эти дни неузнаваем. Видно, он тоже на старом месте томился однообразием жизни и работы. Я был счастлив, что у меня был такой старшина, и старался во всём ему помочь и всегда шёл ему навстречу. Он это чувствовал, и от этого дело только выигрывало. Наша казарма оживала. Появились дорожки, площадки, спортивные сооружения: брусья, турники. Я поселился в канцелярии. Это было удобно всем и делу. Через старшину получал письменные приказания из штаба при подвозке обедов, ужинов. В штаб являлся только по вызову и за деньгами. Несколько раз приходил начальник штаба Колягин. Присутствовал на занятиях. Всё шло нормально. Но самое главное знал я и ни с кем, кроме Кравчины, не делился. Работая на сооружениях спортивных площадок, я при их строительстве вкопал шесть столбов высотой 3,5 метра. Никто на это не обратил внимание. Затем ребята возчики с моего прежнего взвода подвезли горбыль, шлак, оконные и дверные блоки с финских домиков, которые остались не использованными после перепланировки проекта домиков. Для облицовки стен с внутренней стороны ребята привезли мне водостойкую фанеру из этого же источника. Сначала потихоньку, медленно, после отбоя я сам обшил столбики горбылём. Получился ящик размером 3,5x4,5 метров. После этого я попросил ребят новобранцев, чтобы они мне помогли. Через две недели домик был вчерне готов. Из гранитной шашки я сделал фундаменты под плиту и полугрубок. Плиту сложил сам, а выше плиты полугрубок помогли сделать ребята. В основном мне помогал один солдат, Ильин со средней Руси. Руки у него были золотые. Я ему был очень благодарен, но в конце работы у нас возник инцидент. Когда мы закончили кладку дымохода печи и разожгли печь, в комнате стало очень уютно, конечно, относительно, ещё не были настелены полы, ещё предстояло выполнить все отделочные работы. И вот в этот самый момент Ильин вынимает две бутылки водки и ставит на табурет:
- Ну, товарищ лейтенант, за окончание строительства!
Меня всего перекоробило. Так всё шло хорошо, а здесь в финале нате-ка выкусите! Если б я выпил с солдатом, да ещё за его деньги, я бы себе никогда этого не простил. Оставить водку солдату, чтобы он с моего ведома принёс её в казарму, также было неприемлемо. Я взял бутылки, завернул их в газету, вышел с Ильиным из домика и разбил бутылки об валун.
- Не думай, Ильин, что я лицемер. Я тебе очень благодарен за помощь, но водка здесь не должна быть. Это не нужно ни мне, ни тебе. А теперь в подтверждение нашей дружбы зайди в домик, я через пару минут приду. Пожалуйста, не уходи.
Ильин был обескуражен, но в домик зашёл. Я побежал в канцелярию, из своей тумбочки достал сахар, сливочное масло, печенье, консервы. Это был мой дополнительный офицерский паек. Взял чайник и две кружки. В домике мы закипятили чай, открыли консервы. Во время еды поговорили о доме, о родителях, о братьях и сёстрах. После окончания трапезы я завернул остаток моего пайка и отдал Ильину, чтобы он поел с ребятами. Он поблагодарил, сначала хотел было от продуктов отказаться, но всё же взял, уж слишком велик был соблазн. Дома семья жила впроголодь. Война только окончилась. Ушел он всё-таки обиженным, но в дальнейшем мы стали друзьями. Характер у него был сложный. Я, как мог, помогал ему.
Домик, покрашенный и вымытый внутри, стоял в полной готовности, но я в нём не жил. Ключи были у меня в кармане. Я уже встречался с директором школы. Вакансий историков в школе не было. Из Ленинграда по назначению приехали две учительницы, выпускницы пединститута. Встреча с начальником дома офицеров была более удачной. Он обещал для моей жены выделить два часа в неделю преподавания истории в вечерней школе. Это почти ничего, но всё-таки работа. Правда, мне пришлось обещать, что моя жена будет 24 августа в Мурманске на совещании историков. Этот вопрос также был решен. По последним письмам от Софушки я её ждал где-то 20 августа. 1952 год выдался неординарной осенью, 16 августа задули злые северо-восточные ветры, ударили морозы. Доставка из Мурманска хлеба затруднялась из-за частых метелей, которые не давали возможности переезжать перевалы в сопках. Резкое похолодание заставило перестраивать всю прежде налаженную работу. Приближалась пора выхода молодых стройбатовцев на работу. Дел было невпроворот. 17 авуста получил от жены телеграмму, что 18 августа приезжает в Мурманск ленинградским поездом. Такси в пургу не работали, через перевалы их не пускали. Выручил начальник ПФС.
- Не беспокойся, лейтенант. Завтра я еду за хлебом. Привезём твою красавицу не запылившуюся.
В этом я был уверен, что пыли в такую погоду не будет, а вот в погоде я такой уверености не имел.
Свободное копирование
