В шесть утра я был уже на ногах. Люся ещё спала. Привёл себя в порядок и решил совершить утренний моцион. Погода была хорошей, прохлада охватила всё тело, отчего дышать было легко и легко думалось. Необходимо было составить план действий на день. В общежитие я должен был явиться к 18 часам. К двум часам дня решил навестить родного брата моего сослуживца и товарища по батальону. Его брат жил на Пироговской, занимал должность начальника ветеринарной службы военного округа.
В первой половине дня нужно было навестить друга по техникуму, жившего рядом с кирхой напротив консерватории. Вот, кажется, и всё. Когда возвратился домой, завтрак был уже готов. Завтракали молча. После завтрака Люся спросила, увижусь ли я с Софой (её в университете так звали). Я ответил утвердительно. Спасибо, что проявила такт и не задавала больше вопросов.
С товарищем я встретился через час. Он мне рассказал, с каким трудом уехал из Тернополя, куда его направили после техникума. Времена в тех краях были тревожные. В Западной Украине народ не хотел подчиняться советским законам. Правительство посылало туда своих уполномоченных на различные должности. Они должны были внедрять и контролировать выполнение указов правительства на местах. Против уполномоченных подымались террористы. Если уполномоченные были евреи, то главенствующую роль играл антисемитизм. Мой друг добился, что районное начальство дало согласие на увольнение его по собственному желанию, однако областное начальство воспротивилось этому и отказалось выдать ему документы. На партийном собрании его исключили из партии. Так с одной справкой о том, что в районе за ним никаких ценностей не числится, он вернулся в Одессу. На работу его никто не брал. Обидно было, что я ничем ему помочь не мог. Решение этого вопроса нужно было искать в Тернополе, иначе можно было угодить под суд по статье «за тунеядство». И всё-таки мой совет ему помог. Об этом он позже написал в письме ко мне на север. Я посоветовал ему взять документы из военкомата, по которым он был освобождён от службы в армии как единственный кормилец матери, инвалида 2-й группы, и обратиться в прокуратуру района, где он работал. Он внял моему совету, забрал документы, восстановился в партии, нашёл работу. Время неумолимо бежало. Попрощавшись, я ушёл.
До Пироговской я добрался сравнительно быстро. Здесь, недалёко от штаба округа, стояли дома, как братья похожи друг на друга, советской постройки, периода строительства домов стиля «социалистического реализма». Это строительство было намного раньше, чем появились «хрущёвки». Нужную квартиру нашёл быстро. Дверь открыла женщина средних лет (в то время мне она показалась пожилой) .Я отрекомендовался сослуживцем лейтенанта Красноусова из Ваенги и передал письмо. Женщина взяла письмо и пригласила войти в квартиру.
- Коленька, – крикнула женщина, повернувшись к одной из дверей квартиры, – от Володи из Ваенги письмо!
В коридор вышел полковник. Среднего роста, полноватый. Если бы он даже не был в мундире, в нём можно было бы узнать военного человека. Я поприветствовал его. Он поздоровался со мной и пригласил зайти в комнату. Обстановка в комнате была сравнительно скромной. Мебель была не новой, но расставлена со вкусом, каждая вещь здесь занимала своё место, и казалось, что другого места для неё здесь не сыскать.
Квартира была на первом этаже и несмотря на то, что листья с деревьев уже опали, в комнате было темновато. Полковник попросил хозяйку к обеду изыскать что-нибудь выпить ради дорогого гостя, на что она полуобиженно-шутливо ответила, что и сама знает. Пока сервировался стол, хозяин расспрашивал меня, как я доехал, где я живу, кем работал до службы, каким образом стал офицером. В общем, все вопросы касались только меня. Когда стол был накрыт и начался обед, посыпались вопросы о нашей заполярной жизни, о Ваенге, о Володе. Я рассказывал всё как есть без прикрас, не заглаживая факты. Хозяева, супруги время от времени переглядывались между собой, как бы обвиняя друг друга, что до сих пор не сумели вытащить Володю из Заполярья. Володя, брат полковника, действительно выделялся среди всех офицеров батальона. Он не пил водку вместе с нами, был высококультурным человеком, разбирался в литературе и музыке. Когда я ему рассказал, что работал в оперном театре, то оказалось, что он, несмотря на то, что не работал в театре, о композиторах, операх знал намного больше меня. Я с удовольствием слушал его рассказы и старался быть с ним большую часть своего свободного времени.
Неожиданно в комнату влетела дочь хозяев, взъерошенная девица. Не вошла, а именно влетела. Поздоровавшись со всеми в общем, схватив что-то со стола, сославшись на то, что её ждут сокурсники по институту, убежала. Когда обед закончился, на столе появились фрукты и графин сухого вина. Все пили вино и закусывали фруктами. В 16 часов я извинился и сказал, что меня ждут, что соответствовало действительности, и начал собираться. Полковник попросил меня взять для Володи посылочку, которую он принесёт на вокзал к отъезду. Также сказал, чтобы я не беспокоился о билетах, он мне их обеспечит. Я ушел. Визит к высокопоставленному чиновнику армии довлел надо мной весь период пребывания в отпуске. Облегчение, которое мной было испытано после окончания визита, границ не имело. С мыслью о предстоящем свидании я не расставался всю дорогу домой. Фактически это было моё первое свидание, когда я должен был сам принять решение, жизненно важное для меня. Самое важное заключалось в том, чтобы никого не подвести и самому не попасть в скверную историю, как это случилось с одним из братьев Виноградовых из офицерской школы. Правду говорят мудрецы, что только дураки учатся на своих ошибках. Когда я пришёл домой, Люси не было. Я с удовольствием лёг на свою кушетку и немного подремал. Приближалось время сложное, незнакомое, может быть, приятное, а может, и на оборот.
Свободное копирование
