При последнем посещении полковника Прохорова объектов, которые я вёл, я попытался поговорить с ним.
-Товарищ полковник, разрешите обратиться по личному вопросу, – набравшись смелости (или наглости) обратился я к нему.
- Я слушаю, – сказал он больше для проформы, чем по желанию.
- Я по окончании строительства еду в отпуск. К моему возвращению общежитие будет готово. Здесь двадцать две комнаты. Я уже служу на флоте три года с лишним и прошу выделить мне комнату, – выпалил я, смотря ему в глаза, изобразившие сочувствие, и добавил: – я хочу привезти жену.
- Дорогой лейтенант, на эти двадцать две квартиры претендуют сто двадцать два нуждающихся. Это очень тяжело сделать. Но ты, действительно, это заслужил, и я постараюсь исполнить твою просьбу
- Заранее благодарен, – сказал я, и мы расстались.
Управление гидростроителей отпраздновало своё новоселье. Я сдал общежитие под отделку отделочному управлению. Подошёл срок моему первому отпуску после призыва в армию.
Оформив отпускные документы в штабе, получив деньги, которых оказалось намного меньше, чем я рассчитывал – всего за 24 дня – сразу купил нормальный чемодан с зелёным чехлом. При первой прикидке оказалось, что моему фанерному чемодану ещё рано было уходить в отставку. Он полностью был загружен банками консервов из доппайка. Свободное место я занял одолженными у друзей консервами. Мы, обитатели контейнера, приняли такое решение, чтобы остающиеся из месяца в месяц консервы не портились, мы их отдавали уезжающим в отпуск. Вечером друзья пришли проводить меня. Было много тостов, пожеланий. Разошлись сравнительно рано. Ребятам рано нужно было явиться в роты, да и мне нужно было быть в форме.
Утром я привёл себя в порядок и направился с двумя чемоданами в Нижнюю Ваенгу на площадь, где останавливаются такси. Когда я подошёл к лестнице, ведущей в Нижнюю Ваенгу, я увидел несколько машин, ждущих пассажиров. Они привезли к подъёму загулявшихся в Мурманске офицеров. Ввиду того, что у меня было два чемодана, я выбрал ЗИМ, у которого большой багажник. Когда я подходил к машине, на кораблях трубы сигналили побудку, затем слышались команды: «На гюйс и флаг смирно! Флаг и гюйс поднять!». Опять заиграли трубы.
Шофер, уложив мои чемоданы в багажник, сел в машину. Буксанув, машина с надрывно воющим мотором медленно выехала с площади на улицу, ведущую на большую расчищенную дорогу, и понесла нас в Мурманск. В боковом окне машины пронеслись огни экипажа, куда со станции Варламово я по снегу босиком пришёл. Мы проехали расположение нашего батальона и самой Ваенги. За каждым перевалом мимо нас проскакивали губа Грязная с гидросамолётами, Чалмопушка, посёлок Рослякова, куда через много лет затащат атомный реактор подлодки «Курск». Далее – Роста и Мурманск. Приятно было проезжать через контрольные пункты, показывая удостоверение офицера.
До отхода поезда оставалось два часа. Я сдал багаж в камеру хранения, взял билет. Стройбатовцам проездных литеров не давали, выдавали деньги на билеты. Магазины в городе ещё были закрыты, да и мне ничего не нужно было. Я перешёл пути и направился в порт. Интересно: одесский порт был огорожен забором, чтобы туда пройти, нужны были документы, по которым выписывали пропуск. Здесь люди шли в направление Росты и обратно около работающих кранов, разгружающих корабли. Я дошёл до шестого причала, который мне пришлось ремонтировать, и вернулся на вокзал. Московский поезд уже подали под погрузку. Я получил багаж и сел в вагон №7, офицерский. Раздевшись в тёплом купе, я, как маленький мальчик, начал его рассматривать. До этого я в таких вагонах не ездил. Да что греха таить – я и в плацкартных вагонах не ездил! В дальние рейсы ездил только с отцом. Через несколько минут в купе вошли два офицера. Они заняли свои места, сели, закурили. Я закурил тоже. Мы познакомились. Они оба ехали в отпуск в город Горький. От них я узнал, как мне доехать до Коврова. Сейчас там работал мой брат на экскаваторном заводе. Его туда послали по распределению после окончания института.
Гудок электровоза слился с многочисленными гудками кораблей порта, и мы поехали. Поезд обогнул залив. На какой-то момент показался Мурманск и пропал в сопках. Поезд уносил меня к моей мечте – моей юности, отчему дому, к отцу, семье, друзьям, от трехлетней службы в армии. Он уносил меня в мой любимый город, который я покинул не по своей воле, но возвращаюсь с большой охотой. Он уносил меня в мечту уже видимую, неизвестную, но желаемую. Как оно обернётся?..
Я стоял в коридоре вагона у окна, за которым менялись картины, как в калейдоскопе. В коридор начали выходить люди в пижамах, халатах, в спортивных костюмах. Они разговаривали друг с другом, знакомились, вместе заходили в то или иное купе. Я ещё не чувствовал, что отпуск уже начался. Всё время ко мне приходили мысли о работе, фамилии солдат. Зайдя в своё купе, расстелил матрац, застелил постель и, взобравшись на полку, начал читать книгу «Сталь и шлак». В купе зашли спутники. Посидев минут десять, они поднялись и ушли в купе друга, где собиралась компания расписать пульку. Немного почитав, я уснул под перестук колёс и мягкое покачивание вагона. Проснулся к двум часам. Привычка обедать в это время прервала сон. Надев китель, пошёл в ресторан. Мои соседи уже пообедали. Увидев меня, они поднялись и, подозвав, уступили освободившееся место. Спешить было некуда. Я заказал порционные блюда: солянку, котлету по-киевски, салатик, 150 грамм водки. Пока принимал аперитив, наблюдал в окно за пробегающей дорогой, за посетителями ресторана, среди которых офицеров было не так уж много. На маленьких остановках входящих пассажиров было гораздо больше выходящих. Обедать закончил на какой-то остановке. Здесь поезд ждал на разъезде встречного, что дало немного времени подышать свежим воздухом и размять кости. Мороз здесь был больше, чем в Мурманске. Около вагона людей почти не было. Увидев подходящий встречный поезд, я зашёл в вагон. Наше купе было пусто. Забравшись на койку, продолжил читать книгу. Содержание мне понравилось. Я был полностью согласен, что коммунист в обществе должен быть подобен углероду в чугуне, чтобы придавать металлу прочность стали.
Поезд остановился. В проходах вагона послышался шум, стук чемоданов. Я понял, что это большая станция, и вышел из вагона. На перроне было многолюдно, кричали провожающие и встречающие. Здесь ничего нового не было. Зашёл в вагон. Кто-то предложил «забить козла». Мы зашли в купе хозяина, который налил четыре стакана вина, мы с удовольствием их осушили и начали играть. Играли до двух часов ночи. Не пропускали ни одного продавца с корзинами, заботясь, чтобы бутылки были полными. Пили только вино. Иногда выходили на разъездах и полустанках подышать свежим воздухом. В два часа разошлись по своим купе.
Проснулся в шесть. Привёл себя в порядок. Подышал свежим воздухом и опять улёгся отдыхать и читать книгу. Автор показал настоящих людей, я с ним был согласен. К таким людям я относил своего отца, брата, замполита 148-го строительного батальона майора Филиппова, командира роты Симакова. Отличные организаторы работы, отличные воспитатели личного состава. В стройбате это была каторжная работа, потому что в стройбат направляли контингент, который не подходил по образованию, состоянию здоровья и по моральному облику ни в какие другие части. Очень много было людей после отбытия сроков наказания в тюрьмах, тем более, если они были наказаны без вины. К великому сожалению, став офицером, я увидел, что настоящих коммунистов становится всё меньше и меньше. Первый мой комбат майор Иванов – отъявленный антисемит. Майор Викторов, замполит, человек с партийным билетом, причинял больше вреда, чем Иванов. Я был один еврей в батальоне, комбат издевался только надо мной, не говорю, что как организатор он был никудышный. Карающий меч Викторова сёк всех – и виноватых, и безвинных. Так он расправился с солдатом Салганом.
Свободное копирование
