Строевой командир - 13

На фото: Новое командование батальона.Сидят: Калягин, Мохинов, Сабуров, Баландин, стоят: Шихов, Сычов, Дубовой, два практиканта

С командиром роты мы работали дружно. У нас были чисто служебные отношения, а иногда мы и переступали эту черту. Как я предполагал, он был не враг бутылки. Когда нам приходилось вместе идти на обед, проходя мимо продмага в Нижней Ваенге, мы брали большую сельдь и бутылку водки, в основном «Ерофеич», он не даёт водочного запаха, и, проходя сопку, на каком-то валуне принимали «аперитив» и шли на обед. Вечером, как правило, с ротным оставался один офицер. Остальные в 20 часов могли уходить в общежитие. Здесь можно было «забить козла» или выпить и закусить в человеческих условиях – рай да и только! В соседней комнате с отдельным входом по коридору поселили подполковника Жигарева. Однажды Володя Сычев, который теперь работал на должности механика и жил с нами вместе, или от безделья, или для того, чтобы поднять наше настроение, предложил пари. Время было уже после десяти вечера. Предыдущий день был очень тяжёлым. Ртутный столбик термометра опустился до – 30°С. Растоптанный накануне снег сегодня превратился в наледь и колдобины. Несмотря на то, что все мы носили валенки, которые менее скользили по наледи, чем сапоги, по дороге ходить было тяжело и опасно. Песок, которым были посыпаны дорога и тротуары, был малоэффективен. Ко всему этому вода в заливе, температура которой была +4°С, бурлила, как кипящая в кастрюле, покрывала всё изморозью и создавала туман, при котором не видно было собственных ног. Так вот, после такого дня каждый сидел у своей прикроватной тумбочки и чем-то занимал себя, чтобы не думать о прошедшем дне и тем более – о завтрашнем.

-Так вот, ребята, – настаивал Володя на своём пари, – я сейчас возьму пустую бутылку, постучу об неё пустым стаканом, и к нам в комнату через 3 минуты войдёт Жигарев. Если он не войдёт, я пять дней вне очереди буду ставить по бутылке водки. Если я выиграю пари, то три дня я освобождён от своей очереди.

Володя сам был алкоголиком и подполковника, который все чаще приходил на наши попойки, считал алкоголиком. Мы все бросили заниматься своими делами и с шутками и смехом наблюдали, как тщательно готовится Сычев к эксперименту. Это был тупой смех обделённых людей, которых лишили всего человеческого.

-Так, – сказал Володя, – чтобы не было разногласий, сверим часы. После сверки он подошёл к двери, легонько её приоткрыл и несколько раз ударил стаканом о бутылку. Дверь прикрыл.

- Время отсчёта! – торжественно сообщил он.

Настала тишина. Казалось, все перестали дышать. Через две с секундами минуты, приоткрыв дверь, к нам вошёл Жигарев в нательной рубашке, на ходу застёгивая ширинку. Он посмотрел на нас, стоящих полукругом, притихших. Обвёл каждого из нас грустными глазами и со словами, произнесенными дрогнувшим голосом «Разве можно так шутить?», вышел из комнаты. Мы остались стоять, не решаясь взглянуть друг на друга. Каждый был противен сам себе, как будто каждого из нас окатили ушатом говна. Мы были молоды, служили в той же армии и идём тем же путём. Кто мог нам гарантировать нашу судьбу?! В сущности Жигарев, когда он был трезв, был неплохим человеком. Он нам много рассказывал, показывал фотографии, где он с семьёй, со своим именитым старшим братом в Москве, на Красной площади, в Кремле. Он был полковником. Сначала выпивал понемногу, затем доза увеличилась. Никто его не удерживал, т.к.знали, что он брат главного маршала. Брат был очень занятым человеком, но находил время, чтобы удерживать его от чрезмерного употребления алкоголя, предупреждал его.

Но последнее происшествие, которое создал братик, вывело маршала из терпения. А дело было вот какое. Зaxотелось полковнику Жигареву поохотиться. Он со своими собутыльниками, как всегда, принял  соответственную дозу спиртного и на армейской американской машине «Виллис» они отправились охотиться на зайцев в Подмосковье. Охотились ночью. Зайцы на свет фар машины выбегали на дорогу, охотники из пистолетов стреляли на поражение цели. В машине трезвый был только сержант-водитель. Охотники стреляли через него в бегущего впереди зайца. Во время выстрела Жигарева машину занесло по скользкой дороге или она подпрыгнула на колдобине, но так или иначе, пуля полковника отбила ухо у водителя. В звании подполковника Жигарев-младший был сослан в стройбат на Северный флот.

Спустя некоторое время вся система строительства на флоте подверглась реконструкции. Из строительного управления штаба Северного флота образовался Главвоенморстрой Северного Флота. Начальником управления стал член-корреспондент Академии наук генерал-майор Иван Власов, специалист по железобетону.

Командир батальона майор Сабуров за внешней простотой скрывал сущность волевого умного командира. Он понимал, что сражаться с ветряными мельницами бессмысленно. Дождавшись реконструкции, он уволил Жигарева по причине ликвидации должности, оставив в штате только техника-нормировщика. Вслед за ним был уволен Володя Сычёв по той же причине. С переходом на полный хозрасчёт сокращение штатов стало возможным.

Через несколько дней в батальон, теперь он назывался военно-строительный отряд, пришёл новый зампотех, младший лейтенант Пётр Бадерный. Он оказался моим земляком. Нет, он не был одесситом, он жил в Белгороде-Днестровском. Этот город находится на расстоянии девять километров от села Овидиополь, из которого меня призвали в армию. Нас разделял только Днестровский лиман. Жена Петра была техником-строителем и окончила техникум вместе с мужем. Детей у них не было. Их поселили в полуразрушенном домике на самом берегу залива, на территории батальона. В этой комнате жил одинокий командир роты Киселёв, который наотрез отказался освободить комнату. Раиса, жена Петра, оказалась не той женщиной, какой виделась на первый взгляд. Она ему что-то сказала, а затем взяла за барки и швырнула его так, что он отлетел от дверей. Киселёв куда-то убежал искать защиты. Рая дала указание мужу зайти в комнату. В комнате  при помощи двух солдат они вещи и кровать старлея перенесли к дверям, свои вещи и кровать занесли к противоположной стене. Кровать им принесли солдаты из хозвзвода. От них мы узнали подробности вселения. Вечером Киселёв пришёл. Дверь Бадерные не закрывали. Он улёгся на своём месте, супруги на своём. Их разделяли только развешанные простыни. Спустя несколько дней, когда Пётр и Рая вернулись с работы домой, они застали перестановку мебели. Их кровать стояла в половине комнаты, которая была ближе к входной двери. Они не стали спорить и остались так жить. Киселёв приходил ночевать после полуночи и часто солидно пьяным.

Я уже говорил о том, что дни нашей работы были похожи друг на друга, как близнецы. Работа начиналась в семь утра, заканчивалась в 21час. Теперь, перед отпуском, появилась маленькая волна, которая чуточку вносила разнообразие, но это было не часто и кратковременно.