Ко дню принятия присяги мы хорошо подготовили личный состав роты. Никто нам не мешал. Солдат Юриков, который не умел даже написать свою фамилию, за два месяца научился расписываться. Я заметил, что после моей встрече с полковником Луганским майор Иванов начал обходить меня стороной. К началу осенних дождей мы с Кравчиной закончили ремонт и благоустройство площадки роты. День принятия присяги прошёл нормально, но той торжественности, которая была у нас в Росте, и в помине не было, сколько бы Иванов ни пыжился и ни наглаживал свою одежду. Это, конечно, не вина Иванова, но факт есть факт. Солдаты читали текст, расписывались. Гости, несколько родителей и несколько представителей штаба флота и мурманского облисполкома, с трибуны следили за происходящим, стоя на злополучной трибуне. После подписания списков принявших присягу батальон прошёл парадным строем в линию ротных колонн мимо трибуны. Дистанция между ротами была увеличена, чтобы песни каждой роты слышались отдельно. Моя рота прошла отлично. Даже Иванов не мог сдержать самодовольную улыбку. И всё. Никакого торжественного обеда в солдатской столовой, никакого личного поздравления.
А дальше – служба в сочетании с работой. Скорее всего – это работа со службой. На следующий день комбат собрал совещание, где было объявлено, что со следующего утра мы выходим на работу. Это совещание мы окрестили «Последним мирным». Нам были указаны участки работ. После совещания мы должны были найти эти участки и распределить по отделениям и взводам: кто, куда и на какие работы будет направлен согласно специализации отделений или отдельных специальностей.
Моя рота получила направление на строительство причала №6. Это был объект-долгострой. Начали его строить ещё до войны. В войну строительство остановилось, и использовалась только частично береговая причальная часть. Пирсовую часть даже не начинали строить. Когда я пришёл на причал, мне раскрылась отсюда панорама экипажа, куда я босой по снегу пришёл во время призыва около трёх лет назад. Теперь я уже командую ротой строителей. Этого ли я хотел, к этому ли я стремился? Конечно, нет. Я вспомнил, как в Росте меня выпроводили с совещания офицеров производственников, строителей. Они поспорили между собой, то есть строевые командиры с инженерами-прорабами. Строевые офицеры выглядели довольно бледно перед технарями. Чем закончилось то совещание – не знаю, так как меня с совещания выгнал комбат. На этом совещании я был представителем технарей, так как работал десятником. Я тогда не имел права голоса, сейчас я тоже должен выполнять указания начальника участка, который в данном случае вольнонаёмный со средне-техническим образованием, да ещё со старой строительной подготовкой. Да, меня обманули, вместо руководителя строительством я стал пастухом, который бессловесно должен пригонять рабочих и угонять. Однако нужно и при этих обстоятельствах найти возможность быть полезным.
Начальник участка Культев, к которому меня послали, на меня произвёл не очень приятное впечатление. Он с виду был очень похож на Карпенка, моего первого прораба в Овидиополе. Тот был пьяница и вор. Этот был только с виду похож на него. О других качествах его я не знал.
Культев сразу меня направил к мастеру, вольнонаёмному Нэммэ. Этот прибалтийский парень был типичным представителем своего народа – энергичным, подтянутым. Правда, я так и не узнал – эстонец он или литовец. Но его стиль работы мне понравился.
- Модрис Нэммэ, – представился он, – называйте просто Модрис.
Он мне показал места, которые нужно обеспечить рабочей силой. Со мной рядом были взводные Зарин и Миронов. Я сразу передавал им указания на выполнение работ. Одно место определил второму взводу, командиром которого являлся. Себе я выбрал объект, который просто боялся отдавать молодым лейтенантам. Я уже имел опыт работы на воде во время разборки ДОКа в Росте. Своих же подчинённых офицеров я не знал, не знал, на что они способны. Работа на воде считалась повышенной опасности. Баржи-лихтера буксиры подтягивали к затону и сбрасывали брёвна в воду. Наша работа заключалась в том, что мы должны были эти брёвна вытаскивать из воды и подавать их на площадку другим взводам моей роты, в которых сосредоточились солдаты-плотники и солдаты с профессией, близкой плотничьей, как то вальщики леса, плотогоны. Одно отделение взвода я сделал возчиками. Это были сельские ребята, умеющие обращаться с лошадьми. Одно отделение было на службе охраны объектов. Собственно охранять там особо было нечего, но на ночь склады строительных материалов, механические мастерские, парк стоянки автомобилей и техники нужно было охранять. Два других взвода работали на гранитном карьере. Они разбирали гранит после взрывных работ. Некоторые большие куски приходилось дробить, плинтовать до определённой величины, отгружать камень в вагонетки, по проложенным рельсам перемещать камень на причал и загружать его в ящики ряжей.
Так началась моя повседневная работа. Помещение роты, площадки – всё было отремонтировано, продуманно подготовлено к осени и зиме. Мне понравился мастер. Модрис, как я заметил, теоритически к работе был подготовлен меньше меня. Он это понял и поэтому частенько обращался за советами. Я понял, что с Культевым он не сработался, но конфликтов избегал. Ко мне Культев обращался редко и выполнять работу не мешал. С ним долго работать не пришлось. Напряжение на работе росло. Флот пополнялся новыми кораблями. Старые пирсы технологически уже не могли обслуживать новые корабли. На участок перебросили добавочно ещё один стройбат. Культев и Нэммэ не успевали контролировать работу, тем более, что начались бетонные работы, бетонировались кессоны под кнехты. Ясно было, что всё забетонировать до морозов невозможно, но что-то нужно было форсировать. Гранита потребовалось больше. Карьер работал в две смены. Ночная смена взрывала, утренняя и дневная расчищала и бурила скважины. Ночью после взрывных работ солдат-подрывник заложил больше зарядов, чем мог проконтролировать, и просчитался. Утром взвод моей роты начал работы по очистке взорванной породы, бурильщики сразу начали бурить, чтобы к ночи можно было бы взрывать породу. К концу первой смены на работу вышли солдаты из соседнего батальона. Мои солдаты собрали инструмент и понесли в помещение, откуда возчики должны были перевезти его в мастерскую на заточку и ремонт. На расчистке остались только рабочие соседнего батальона. Я зашёл в конторку, где были уже мои взводные Зарин и Миронов. Раздался взрыв. Мы выбежали из конторки, к карьеру бежали мои солдаты и все, кто был у причала. Взорвался заряд, о котором взрывник промолчал. К счастью, в этом случае, если можно так сказать, основная часть солдат откатывала полную вагонетку к причалу, а бурильщики только готовили инструменты к началу работ. Погиб только солдат, которому не хватило места у вагонетки, и он остался на разборке.
На следующий день мы Культева на работе уже не видели. К Нэммэ претензий никаких не было, в его смену ничего не произошло. Через несколько дней пришёл новый начальник участка. Инженер-капитан Одинцов оказался намного хуже Культева, который знал, что делать, но не знал, как делать. Этот инженер не знал ни того, ни другого. В это время мы с Модрисом стали друзьями. Мы взяли участок в свои руки.
Свободное копирование
