Подошёл день смотра строевой подготовки. Около штаба батальона установили площадку с ограждением на шести ножках высотой полтора метра. На площадку поднялись командиры. Первым взошёл начальник штаба бригады подполковник Сирота, за ним – ещё кто-то из штаба бригады, а затем майор Иванов и Валя Калягин. Мы начали выходить на исходную позицию. От казармы к исходной позиции мы прошли с песней «Бородино». Выйдя на исходные позиции, мы встали в линию ротных колон – пять метров от первой роты. За мной пристроилась третья рота. По рупору командир батальона отдал команду к маршу. Мы должны были пройти к трибуне простым шагом, не доходя примерно десять метров до трибуны перейти на строевой шаг. Я должен был взять под козырёк и повернуть голову к трибуне, солдаты в этот момент левой рукой держали винтовку в положении «на плечо», правую руку должны были прижать к туловищу и повернуть голову к трибуне. Пройдя десять метров за трибуну, я должен был опустить правую руку, солдаты при этом – перейти на простой шаг, и должна была начаться строевая песня.
Не знаю, что мне попало под ногу, очевидно камушек, и я споткнулся в месте, где мне нужно было отдать честь. Сделав четыре шага, выровнявшись, я отдал честь, и солдаты перешли на строевой шаг. В нужном месте зазвенела строевая песня, которая впервые была исполнена в ШМО в моей постановке. Сейчас она прекрасно прозвенела у нас в батальоне. Да, я отдал честь несколько позже: не имел возможности смотреть себе под ноги, а плац не был убран. Мы подошли к своей казарме, и я остановил строй, поблагодарил солдат за песню и отпустил личный состав заниматься согласно расписанию.
Как гром среди ясного неба на меня обрушился гнев комбата. Проводив начальство, он кинулся к моей роте. Ещё издали я услышал:
- Милый, я так не могу, я Вас должен наказать, я тоже жить хочу! Как смели Вы не приветствовать командование на строевом смотре? Вы нарушили устав! Это не нарушение, а преступление. Вы сознательно нарушаете устав. Если дела так пойдут, я вынужден буду обратиться в трибунал, чтобы Вас привлекли к ответственности!
Иванов был взбешён, или играл роль бешеного. Из всего сказанного я боялся одного. Я после ШМО остался служить в Ваенге, а это всё-таки город, база флота. Вступать в конфликт с майором я не хотел, так как ничего доказать не мог: его голос – всегда первый. Потерять я мог много, и самое главное – место службы. На флоте дыр было много. После угроз майор направился в казарму. Дневальный по уставу подал команду и отрапортовал. В казарме была чистота, койки заправлены, на вешалках шинели были заправлены, винтовки в пирамидах закрыты. Подошли к окнам, которые ещё пахли свежей краской. Иванов скорчил физиономию.
- Что это за краска такая тёмная? Я дальтоник, и вижу, что эта краска чёрная, – процедил он сквозь зубы, повернулся и вышел.
Я не стал его провожать, а остался рассматривать краску оконных переплётов. Да, краска была никудышная, ярко-синяя. Но сказать ему, что в батальонных складах вообще краски нет, а эту краску, которую сержанты взяли на стройучастках, фактически ворованная и выбирать нам не пришлось – он всё равно слушать не будет... В других ротах окна вообще были некрашеные, наверное, майору было вообще на это наплевать.
В батальон прибыли новые офицеры. Прибыл командир третей роты лейтенант Силяев. Петреченко передал ему роту. Прибыл подполковник Викторов, замполит. Он приехал с начальником политотдела строительного управления полковником Луганским. Иванов нас собрал в своём кабинете, где Луганский представил нам замполита части. Увидев меня, Луганский подошёл ко мне и подал руку. Мы поздоровались как старые знакомые.
- Рад видеть здесь тебя, лейтенант, я почему-то был уверен, что здесь тебя встречу. Думаю, что нам ещё не раз придётся встречаться и уверен, что ты как всегда оправдаешь наши надежды.
- Благодарю за доверие. Думаю, что надежды командования я оправдаю. – В этот момент я взглянул на Иванова. Его улыбка выражала опять гримасу человека, укусившего лимон.
Замполит с виду не отличался от всех замполитов. Разговаривал он ярко выраженным акцентом россиянина средне-европейской части нашей страны. Он выразил надежду, что мы сработаемся и под знаменем нашей партии будем идти к победе коммунизма. Спустя некоторое время пришли два офицера и в мою роту, приняли первый и третий взводы. Оба они заканчивали техникум речного строительства. Командир первого взвода – младший лейтенант Зарин Юрий, стройный парень немного выше среднего роста, спортивной комплекции. По разговору видно, что начитан. Второй офицер – тоже младший лейтенант Миронов Николай. Он был молчалив, немного сутуловатый, с мягкой походкой совершенно не военного человека. Он прослужил очень немного с нами, а затем был откомандирован куда-то. В нашей службе ничего нового не произошло. Я продолжал знакомить личный состав со строительным делом. Взводные занимались уставами и строевой подготовкой.
Свободное копирование
