В середине недели мы пришли с работы особенно усталые. После небольшой оттепели ударили морозы. Мы работали у самой воды залива, который во время морозов парил особенно интенсивно. Гольфстрим держал температуру воды +4°C, мороз — 15-18°С. Вода в заливе парила, будто внутри неё был большой источник тепла. Собственно, оно так и было. Пар на нашей одежде осаживался белым инеем. Когда подходили к костру погреться, одежда становилась мокрой, а затем на морозе дубела. После работы полушубки сразу сдавали в сушилку. Валенки сдавали, когда ложились спать. Сушилка была маленькая, примитивная, одна на роту. Дежурная служба негласно сообщила нам, что ночью будет учебная тревога. С вечера мы уже были готовы к ней, достали ботинки из каптерки, обмотки, портянки мокрые положили под простыню, чтобы своим телом их просушить. Отбой прошёл нормально, где-то около трёх часов ночи мы услышали шаги по хрустящему снегу. Дежурный по части подал команду «Подъём! Учебная тревога!». Мы соскочили с нар, вскочили в ботинки, накрутили обмотки. Шинели, аккуратно висевшие на вешалке, в момент были разобраны. На ходу примкнули к винтовкам штыки, мы выбегали из казармы, честь роты нужно было поддержать. Раздались команды взводных командиров на построение, и рота пошла на плац, где прозвучала команда к построению в линию ротных колонн. Открылись ворота, и комбат на «Виллисе» выехал из расположения. Батальон двинулся за ним. Когда вышли на мостовую, мы поняли, что нужно быть предельно внимательными в строю, чтобы не нанести травму товарищу, не говоря о себе, чтобы не поломать кости.
Дорога после урагана была в снегу, под снегом был булыжник-окатыш во льду. Ботинки были с абсолютно шлифованными подошвами. Наступая на булыжник мостовой, нога, как необъезженная лошадь, норовила уйти в сторону по скату булыжника и ударить идущих сбоку солдат по ноге. То и дело слышались глухие удары падающих солдат и более звонкие удары винтовок о камни. За этими ударами следовал набор слов падающего, который трудно было запомнить, чтобы воспроизвести его в тёплой комнате при работе над этим рассказом. Немного легче было идти в середине строя. Рядом идущие товарищи их удерживали от падения. Наш комсорг батальона бежал по обочине дороги, где не было так скользко, и, как ему казалось, подбадривал личный состав словами: «Коммунисты, вперёд!». Этот призыв никто не слушал, потому что среди солдат коммунистов не было, а если пара человек из старослужащих и были, то они никак не могли выйти из строя без разрешения командира и идти вперёд. При всём этом нарушались все уставы армии, существующие и действующие в настоящее время. Коммунисты в основном были офицеры, комсорг был старшиной, и отдавал команду офицерам. Абсурд. Через два часа батальон возвратился в своё расположение. Был дан отбой учебной тревоги.
Ночные тревоги, марш-броски в дождь, морозы, после которых солдаты в мокрой одежде выходили на работу, снизили выработку до 40%. Это обстоятельство ухудшило качество питания. Работа в мокрой одежде могла привести к непредсказуемым последствиям. Ведь мы вели буровзрывные работы, плинтовку, погрузку камня. Могли быть жертвы. К счастью, командование приняло решение расформировать стрелково-строительный батальон и на базе его сформировать 147 строительный батальон с переводом его на полный хозрасчёт. Патрыхин ушёл в отставку, и вместо него пришёл строевой армейский майор. Поездки в Мурманск продолжались. Когда мы приехали последний раз на комиссию, нам предложили зайти к главврачу и указали кабинет, в который нужно было явиться. Главврача в кабинете не было, мы сели около двери в ожидании приговора. Появился главврач, посмотрел на нас и, не останавливаясь, пальцем указал мне идти за ним. Зашли в кабинет. Привычным движением врач снял халат, под которым была форма подполковника медицинской службы. Садясь за стол, предложил мне сесть рядом. Взяв заготовленный пакет, он вынул содержащиеся в пакете бумаги, просмотрел их и спросил:
- Откуда Вы, где призывались?
- Из Одессы, товарищ подполковник, там и призывался.
Подполковник улыбнулся, и я опять имел возможность убедиться, что далеко от Одессы, когда ты отвечаешь на вопрос откуда ты, собеседник улыбается. Данный случай не был исключением. Задав ещё несколько вопросов, подполковник осведомился, хочу ли я служить в кадровых войсках или нет, и добавил, что это не праздный вопрос. Дело в том, что у меня наследственное плоскостопие. Рано или поздно, но оно даст о себе знать.
- Товарищ подполковник, я сделал выбор без какого-либо давления с чьей-то стороны, — ответил я, - и хотел бы, чтобы всё пошло согласно моему желанию.
Мне показалось, что подполковник хотел ещё что-то сказать, но не сказал. У меня ещё к этому времени не полностью заизвестковалась трещина в позвоночнике. Об этом я узнал намного позже. Подполковник что-то написал на каком-то бланке из пакета, заложил все бумаги в пакет и вручил его мне, чтобы я передал его в штаб части. С Николаем подполковник беседовал не более пяти минут, и он вышел от главврача с таким же пакетом.
В часть мы возвратились пешком по нижней дороге. Начиналась пурга. Рассчитывать на попутную машину не было резона, да и до ваенгской дороги тоже идти было немало. Пришли домой, когда пурга была в полном своём великолепии, если это слово можно применить со словом «пурга». Симфония звуков, создаваемая ветром при встрече с редкими деревьями, крышами домов, вершинами сопок достойны пера великого композитора. С сопок летели довольно крупные песчинки, которые били больно по лицу. Но мы были уже дома и наблюдали за пургой из тёплого помещения под защитой стёкол двойных рам. Приятно было осознавать, что с комиссией уже покончено, а как будет дальше — от нас уже не зависело.
Свободное копирование
