Все праздники — будь они революционные, гражданские, религиозные, военные — это праздники, которые у организаторов их вызывали множество хлопот и эмоций, чаще всего положительных. Что касается праздников у солдат срочной службы, у них это — изнурительный труд, который начинается в период подготовки и кончается вместе с окончанием торжеств. Частые построения, строевая подготовка, в основном муштровка, уборка, ремонты помещений, одежды, ремонт плаца и дорог, ведущих к нему, и другие не менее изнурительные работы. Короче говоря, мне казалось, что праздники солдатам даются в наказание. Правда, есть одно обстоятельство, которое несколько сглаживает, нивелирует положение, а может быть, и награждает солдата за праведные труды во время подготовительных работ — это праздничный обед. В этот день вместо повседневной перловки подаётся жареная гречка, оленье мясо заменяется свининой или говядиной.
К предстоящему празднику, можно сказать, мы готовились все три месяца нашей службы на флоте. Для нас, новобранцев, это был двойной праздник. Во-первых, это был день Военно-морского флота, во-вторых, в этот день мы принимали воинскую присягу. Прошедшие три месяца казались нам вечностью.
Первый день службы был для меня не совсем удачным. Мало того, что я пришёл в строй позже всех, так перед утренней зарядкой, когда мы делали полуторакилометровую пробежку, одна обмотка незаметно развязалась и потянулась за ногой. Я и сам не заметил — то ли я сам, то ли те, которые бежали за мной, наступили на обмотку, и я, как лошадь каскадёра после подсечки, плюхнулся на землю. Так как я по ранжиру бежал в первой шеренге, то вторая шеренга меня перепрыгнула, но третья и последующие шеренги начали валиться на меня. Образовалась, как при детской игре, «Куча мала» из тел. Строй, в котором мы бежали, рассыпался, как карточный домик. Обидно было не только из-за того, что здорово ушибся, а потому, что почувствовал себя каким-то неуклюжим, хотя никогда себя в таком положении не видел. Но этим дело не окончилось. Обмотка развязывалась ещё несколько раз, но я за ней следил, и до эксцессов дело не доходило. Однако на этом наши утренние злоключения не окончились. Когда после пробежки мы начали делать вольные упражнения на двенадцать счётов, а мы были в нательных рубашках, вдруг начался снегопад. Хлопья снега были величиной с кулак. Земля, сопки, крыши домов покрылись слоем снега. Сержант, который проводил с нами физзарядку, успокоил нас, сказав, что это не снегопад, а заряд, и в конце мая заряды закончатся. Действительно, снег к нам пришёл не с неба, а сбоку, из-за сопки, при абсолютно синем небосводе. Зная свою склонность к простуде, я сильно испугался. Некоторые солдаты, приехавшие с юга, выразили недовольство, что сержант в снегопад держал нас на улице в нательных рубашках. Сержант прервал упражнение и хладнокровно заявил, что со дня образования флота от этого ещё ни один солдат или матрос не умер. А если под снегом стоять раздетым и ничего не делать, действительно можно заболеть. Когда мы закончили физзарядку и вошли в помещение, где в подвесные умывальники дневальные со двора всё время заносили холодную воду, мы поняли, что только здесь мы начали закаливать свои организмы.
После завтрака пришла группа старослужащих, и в присутствии командиров отделений отобрали десять человек из новоприбывших, в том числе и меня. Сержант повёл нас к отдельному зданию в противоположной стороне двора. Это было аналогичное здание казармы, рассчитанное на роту солдат. Около входных дверей казармы лежал штабель досок. Помещения внутри были побелены, полы покрашены. Нам была поставлена задача до вечера в этих трёх помещениях изготовить нары, чтобы вечером переселить в свою казарму новобранцев. Под руководством старослужащих мы начали работать. Старослужащие работали с нами, и я убедился, что это настоящие мастера своего дела. После обеда ко мне подошёл сержант и спросил, по какому разряду я работал плотником дома. Я сказал, что плотником не работал, что я техник-строитель по образованию, а плотничать приходилось на производственных практиках.
— Жаль, я хотел тебя взять в нашу бригаду, но не выйдет, — сделав паузу, сказал сержант.
— Придется тебе, дружище, всю службу работать в одиночку.
Он был прав, так оно и вышло. Но я всё-таки за солдатскую бытность несколько месяцев работал в бригаде. Это было через полтора года. А в этот же вечер старшина объявил аврал, пришла группа солдат нашего взвода и сделала полную уборку помещения. Наш взвод перешёл в своё помещение.
Через недели две пришли ещё новобранцы, и ещё два взвода заняли свои помещения. Так образовалась вторая рота. К нам пришёл молодой офицер, комсорг батальона. Он собрал вокруг себя присутствующих солдат.
- Я — лейтенант Гаврилин Николай Петрович, секретарь комсомольского бюро батальона. Кто из вас может составить список комсомольцев роты? — спросил он без всяких вступлений.
- Есть у нас один солдат. Он у нас в вагоне был комсоргом, когда мы ехали сюда, концерт организовал — начал рассказывать мой попутчик, но лейтенант его прервал: - Позови его, пусть подойдёт.
Я в это время стоял около дневального в коридоре. Меня позвали. Я по уставу представился лейтенанту.
— Откуда призван, солдат? — спросил он.
Я ответил. Он улыбнулся доброй улыбкой и предложил до выбора ротного комитета комсомола исполнять обязанности секретаря комитета комсомола. Тут же, не ожидая ответа, перечислил сведения о комсомольцах, которые ему были нужны.
— Я передам командиру роты, что ты будешь до выборов исполнять обязанности комсорга,— на прощанье сказал он, пожал руку и удалился.
Свободное копирование
