Принесли тюк матрасных мешков, и маленьких подушечных мешков. Каждому раздали по одному экземпляру мешков, и строй направился в подсобное хозяйство, где мы наполнили тару свежим душистым сеном. Уходя со двора батальона, мы видели, как старослужащие освобождали комнату, перенося свои постели в другую комнату. Когда мы пришли с матрасами и подушками, в комнате были чисто вымыты полы и нары. Старшина приказал всем зашить подушки и матрасы, обеспечив каждого иглой и нитками, которые каждый отматывал по надобности. Поотделённо мы расположились на нарах. Принесли белоснежные новые простыни, наволочки и байковые одеяла Старшина, взводный, отделённые командиры учили нас, как заправлять постели. У многих сразу не получалось и им пришлось по несколько раз перестилать. В особенности тяжело было на втором ярусе, так как пришлось стоять на узенькой скамеечке приделанной к нарам. Казарма преобразилась, ожила. Воздух наполнился запахом свежего сена. Свои вещи мы сдали каптенармусу в каптёрку. И надо же обладать таким знанием людей, с одной стороны, и таким умением показать себя с другой, чтобы старшина назначил каптенармусом одного из парней, который в вагоне следования был в группе снабженцев Славика. Впоследствии он мне об этом напомнил. Рядом со мной, на втором ярусе разместились ребята из нашего эшелона. Слева, Тимофей Аранович из Лёвского района Молдавии. Высокий широкоплечий парень, с большим носом, занимающим большую часть лица и большими, немного повернувшимися вперёд ушами. Однако, светло-голубые глаза и чёрные большие брови и ресницы делали его довольно симпатичным. О таких парнях говорят, что они имеют успех у женщин. Он был по специальности машинист паровоза. Отец Тимофея был по национальности еврей, мать молдаванка. Он себя считал русским. Справа от меня расположился паренёк среднего роста, косая сажень в плечах, круглоголовый, с большими губами, окаймляющими сравнительно не большой рот. который во время улыбки делил лицо на две равные части, верхнюю часть с добрыми весёлыми глазами и нижнюю- с неизменяемым сдвоенным подбородком, в центре которого выделялась ямочка. Это был мой земляк, с которым мы ехали в одном эшелоне, но в разных вагонах. Далее занимал место москвич Коля Жаров. Вообще он жил в Кунцево, пригороде Москвы. Небольшого роста, широкоплечий, сероглазый молчун. Среди ребят взвода я только сейчас заметил Цыбульского, который опоздал на два часа на сборный пункт, и явился в сопровождении мамы и жены, очень красивой женщины. Много было молдаван из нашего эшелона, многие, из которых не умели говорить на русском языке.
С распорядком дня нас ознакомили при одном из построений, которых было много. Нас собирали для того, чтобы каждому не отвечать на общий вопрос, а отвечать на группу вопросов, которые задавала молодёжь.
Начали приходить с работы солдаты. Сначало приходили одиночки, затем отделениями в строю, хотя эти группы отделениями назвать было невозможно. Часть солдат были в нарядах, часть работали на круглосуточных циклах работ, часть во вторых сменах. Перед ужином было немного свободного времени. Мы ходили и знакомились с территорией расположения. Кто-то сказал, что он, проходя мимо штаба, через окно штаба видели часового у знамени части. Я зашёл в красный уголок роты. Здесь лежали подшивки газет. На столе лежали шахматы, шашки, домино. На самодельной тумбочке стоял патефон с электромембраной. От тумбочки шли провода к динамикам в коридор и на фасадную стену около курилки, места отведенного для курения.
Последовала команда: «Рота на ужин»! Мы построились повзводно, и старшина повёл нас на ужин в нашу столовую. Огромное помещение столовой, как впоследствии выяснилось, предназначалось для демонстрации фильмов. Старшина скомандовал, за какой стол нам садиться, и предупредил нас, что это наш стол на время службы в этой части. Мы сели за стол с двух сторон по 13 человек. Сидевшие сбоку, у прохода к амбразуре, через пару минут к нам на стол принесли кастрюлю каши с мясям и две кастрюли супа, сладкий чай. Хлеб нарезан был пайками. Мне показалось, что если бы хлеб был бы просто нарезан нам бы его хватало, а вот норма сначала показалась малой. Однако, это может, только показалось, потому, что впоследствии добавка уже никому не была нужна. Сельские ребята ели медленно, молча, сосредоточенно, словно священнодействовали. Собирали со стола каждую оброненную крошку и отправляли её в рот. Городские ребята ели быстро, громко разговаривали, ухитряясь во время еды ещё рассказать пару анекдотов. Но вот последовала команда: «Рота, встать, выходи строиться!». Сельские ребята не доевшие хлеб клали в карманы, а к чаю, они и не дотронулись. После ужина, до 22 часов мы слонялись по батальону, посидели в красном уголке, я просмотрел газеты. В особенности интересно было читать нашу газету «На страже Заполярья». За пятнадцать минут до отбоя последовала команда: «Рота, подготовиться к отбою!» Мы помылись, расстелили постели, сложили одежду на скамейку у нар и улеглись. Последовала команда: «Отбой!» Всё затихло. Погас свет. Только у дверей осталась гореть маленькая лампочка.
Взвод заснул мгновенно. День был не столь труден, как насыщен многими событиями и неожиданностями. Казалось, что отбой и подъем, прозвучали одновременно.
Одеться было не мудрено, хотя некоторые новослужащие попытались, не открыв глаза стать на ноги, забыв о том, что они спят на втором ярусе. Поэтому их подъём сопровождался матом и громом падавшего тела. А если это тело падало на солдата, вылезавшего с первого яруса, то грохота было меньше, но он комментировался словами, которые я просто не берусь перевести на русский язык. Они были произнесены на татарском, мордовском, молдавском, литовском и прочих языках. Я стал на ноги удачно, надел шаровары, то бишь брюки, ботинки обул на удачно навёрнутые портянки, и одну обмотку, как опытная медсестра начал бинтовать ногу, но далее.. Вот это «Но» всегда преследует новобранца. Я не был исключением. Обмотка, ждавшая своей очереди, чтобы я водрузил её на своё места, была зафутболена бегущим солдатом. Я, как вратарь прыгнул на неё, но тщетно. Она, как серпантин развернулась на полу. Пока я накрутил обмотки, в казарме уже никого не было.
Я остался один. Закрутив обмотки, я вышел из казармы и получил разрешение встать в строй.
- Следующий раз за опоздание в строй я сыграю взводу отбой, - чётко произнес командир взвода сержант Сергеев.
Свободное копирование
