Осторожно, чтобы не разбудить спящих товарищей, я спустился с нар, и подошёл к приоткрытым воротам. Отворив ворота шире, я присел на скамейку. Приятно было вдыхать прохладный воздух, несмотря на то, что приятный запах весеннего разнотравья был немного разбавлен запахом дыма, выбрасываемого трубой паровоза. Ко мне сразу же подсели проснувшиеся ребята. Все хотели знать, куда мы едем. То, что мы едем по киевской дороге знали все, не знали только конечной остановки. К восьми часам на одной из остановок, был отцеплен паровоз, и опять маленький паровозик утащил нас в тупик. Трубач протрубил побудку. Мы разбудили всех. Хозяйственники притащили вёдра с водой. После утреннего туалета, Славик со своей группой, подобранной, по принципу только ему известному, притащили котелки с прекрасной кашей с мясом, ведро чая. Хлеб был нарезан порциями и уложен в белоснежную наволочку. Чай пили с крышек котелков, которые были специально так сконструированы. Наша артель « Металлист» в Ижевске одно время их изготовляла во время войны. После завтрака очистили поляну, где кушали, и унесли грязную посуду. Нас вытянули из тупика. Я доложил, что в моём вагоне отсутствующих нет. С других вагонов так же отдали рапорты, и мы продолжили свой путь. После завтрака, дежурные, назначенные согласно составленного мной графика, нарубили в лесопосадке ветки, сделали веники, убрали вагон. От ночёвки и завтрака не осталось и следа. Ехать было приятно. Однако ребята слонялись по вагону, тяготясь бездельем. Нужно было что-то предпринять, а то опять начнут бузить. Я как в воду смотрел.
Прошло несколько часов, и мы подъезжали к какой-то большой станции. Я приготовился на остановке встретиться с замполитом и попросить какие-то игры, шахматы, шашки, домино, чтобы организовать какие-то турниры. Когда я на остановке вышел из вагона, я увидел название станции «Вапнярка». Для всех это название ничего не значило, а мне оно было значимо. Здесь я родился, здесь и сейчас жило много родственников по линии матери. Да, я только родился, а с двухнедельного возраста, мать увезла меня в Одессу. Здесь я больше никогда не был. Я прошёл мимо импровизированного базарчика, домика станции и вышел в посёлок. Навстречу мне шла крестьянка. Я решил спросить её о моих родственниках. Я помнил, что моя бабушка говорила с нами на украинском языке, и обратился к крестьянке по-украински.
- Скажіть, будь ласка, де тут мешкають..., - и я назвал имя брата матери.
Я попал в яблочко. Крестьянка мне выдала всю информацию.
- Якщо вам потрібен Ілько, то ви його не побачите, бо він поїхав у Тульчин. А баба Двойра живе в другому кінци села, ви туди не поспієте.
Но в этот момент прозвучал сигнал посадки.
- Дуже вам вдячний, прощевайте, - сказал я и убежал на посадку.
За своей спиной я чувствовал недоуменный взгляд крестьянки, какие я встречал в сёлах, где я бывал по службе. Как меня ни крути, на крестьянина я не похож, а разговариваю по-украински. При этом, мой украинский язык, отличался от местного украинского языка тем, что он, веками смешивался с молдавским, гагаузким, польским, болгарским и прочими языками юга Украины. Пробегая через базарчик, я увидел перевёрнутый ларёк, перевёрнутые стойки базарчика. Крестьянки собирали с земли разбросанные фрукты. Подбежал я к вагону, когда он уже медленно катился по рельсам к стрелочному переводу выхода на магистраль. Ребята из вагона подали мне руки и втащили в вагон. Они рассказали мне, что творилось на станции. Продавец ларька, видать узнал о подходе эшелона, решил подтянуть план, завёз в ларёк много водки. Обслужить такую массу людей одновременно он не мог, толпа навалилась на ларёк и опрокинула его, а затем разгромила базарчик. Я залез на нары с чувством какой-то вины в связи с этими событиями, произошедшими на моей родине. Ведь с утра я предчувствовал, что мы в предверии какого-то происшествия. Ребята слонялись, как неприкаиные. Чувство обиды оскорблением, нанесенным им накануне, не покидало их. В литературе, в рассказах ветеранов, много говорилось о призывниках. Российский солдат доказал, что он лучший солдат в мире. Испокон веков он уходил на службу после буйного застолья, не редко, заканчивающегося потасовкой. Но этот ритуал всегда был почётен по отношению к призывнику. Каким же нужно быть идиотом, чтобы утверждать, что солдату нужно создавать трудности, подавлять в нём достоинство, чтобы он состоялся, как солдат. Когда бездарь - командир хочет оправдать свою тупость и профессиональную бездеятельность, он ссылается на великих полководцев, путая понятие трудности в учении, связанные с выполнением заданий, с трудностями в быту и повседневной жизни солдата.
Свободное копирование
