В 9-30 Фрося, Женичка, Миша были уже у нас. Мы позавтракали и пошли на станцию. По дороге Миша раздувал меха баяна, привлекая внимание прохожих. Шли не спеша, времени оставалось много.
На станции было немноголюдно. Паровоз уже выполнил манёвр и был состыкован с вагонами. Оставались последние 15 минут до отхода поезда, когда пожелания уже высказаны, всё важное было сказано. Я поднялся в вагон, облюбовал себе место, уложил на него свой рюкзак, в который было искусно уложено содержимое Лией и спустился опять к провожающим. Все стояли, разделившись на группки, и разговаривали между собой, но не обо мне. Одна сестрёнка, кажется, только сейчас понявшая происходящее, подошла ко мне, обняла и не отпускала до отхода поезда. По её розовым щёчкам медленно скатывались слезинки. Я подошёл к девчатам прощаться. Фрося заплакала. Я пытался её успокоить и даже отшутился:
- Мы же не на кладбище и вы меня не хороните. Два года пробегут и вы оглянуться не успеете, я вернусь,- но шутка наверное не удалась, потому что на сердце было не легко. Попрощавшись с Мишей, я попросил его при отходе поезда сыграть марш „Прощание славянки".
Из своей конуры вышла „Красная шапочка" - диспетчер. Она подошла к рынде и отбила три удара, подошла ближе к поезду и подняла жезл. Почти одновременно прозвучали трель свистка начальника поезда и свисток паровоза. Лязг буферов и поезд тронулся. К этому времени я попрощался с отцом, Лией. Поблагодарил за организацию проводов. Поцеловал сестрёнку и вскочил в вагон.
Мимо окон вагона пробегал Овидиополь, село, которое я узнал в возрасте двух лет. Много воды сбросил Днестр с тех пор, много событий канули в Лету. В основном, конечно, война, которая оставила непоправимый след в нашей жизни, забрав у детей детство, у молодёжи любовь, у зрелых людей жизни. Прощай любимый Овидиополь, ты подарил мне прекрасные девять месяцев жизни, ты приоткрыл мне глаза, чтобы я увидел совсем не лёгкую жизнь села. Прости меня, что я не по своей вине не сумел сделать для тебя то хорошее, что хотел сделать. Да, я разбирал стены тюрьмы, чтобы построить здание, но не моя вина в том, что на стройку привозили кирпичи от разборки церкви, которая была построена народом в 1905 году. Прости меня моё село, мой Овидиополь.
Я стоял у окошка вагона и наблюдал с какой быстротой убегало от меня село. Но вот скрылся последний дом, и к деревне побежали, ещё не набравшие силу поля с озимыми посевами, а за ними чёрные поля под яровые культуры, на чёрном фоне которых вырисовывались жёлтые ломанные кривые, пересекающие поля, от окопов прошедшей войны. Поезд шёл, как по волнам, замедляя ход на подъёмах и разгоняясь на спусках. На проходе в вагоне людей не было, в отсеках видать тоже было не густо, во всяком случае никого не было слышно. В моём отсеке одиноко на скамейке лежал рюкзак. Я подошёл к нему и начал осматривать его. Да, умелые руки собирали его. Пальто, свёрнуто было в солдатскую скатку. Внутри пальто к петельке для вешалки была привязана зимняя шапка в которой лежало кашне Продуктов было, не меньше,чем на неделю. Всё было уложено так, чтобы можно было всё достать не нарушая порядка. Лия сказала, что лишнего ничего брать не нужно, так как всё однажды будет выброшено. Да, моего солдатского котелка, который ждал в Ижевске в эвакуации,моего призыва, со мной не было. Видать я потерял бдительность и его потерял. На мне был рабочий костюм,обут я был в сапоги, подаренные мне отцом, когда я приехал в деревню на работу. Эти сапоги сточал сапожник с Райпромкомбината с некоторым шиком. Когда я в них шёл, они издавали скрип кожанных подошв, хотя это был кожемит. Сапоги были выполнены из свиного хрома. Носил я их мало, только по праздникам. В непогоду я предпочитал им кирзовики-выворотки. Ознакомившись с содержимым рюкзака, я уселся поудобней и начал дремать, сказалась бессонная ночь. Очнулся или проснулся я тогда, когда поезд набирал скорость, врываясь на станцию Одесса-Главная.
Я вышел на перрон, обогнул забор, ограждающий площадь строительства нового вокзала и пошёл к троллейбусной остановке. Отсюда было всего две остановки езды и два квартала хода к месту городского военкомата, где был сборный пункт. Именно здесь кончалась моя гражданская жизнь, к которой я привык, при которой я сам для себя принимал решения и исполнял их. Двух остановок было достаточно, чтобы испытать чувство досады. В троллейбусе я встретил преподавателя химии строительного института, доцента Гендельман, к которой я ехал сдать зачёт по химии во время её болезни. Мы с ней виделись несколько раз во время обзорных лекций, семинаров. Она пронзительно смотрела на меня близорукими глазами, наверное пытаясь вспомнить откуда я ей знаком. Я поклоном поздоровался с ней, на мой поклон она ответила, но я направился к выходу.
Рано утром поезд прикатил в Овидиополь. Дома уже никто не спал. Меня уже ждали. Я что-то привёз, без чего нельзя было продвигаться дальше. Разгружая рюкзак и авоськи, я обратил внимание, что на кухне стоял привезенный, из какого-то совхоза, бочоночек вина. Не свойственную в повседневной жизни активность проявляла сестрёнка. Обычно в это время она ещё спала, а сейчас она бегом исполняла все команды Лии, и не могла себя найти во временном пространстве без дела. Она от подруг слыхала рассказы о том, как их братья уходили на службу в армию, но сама это испытывала впервые. Ей и в голову не приходило то обстоятельство, что нам с ней предстоит разлука на долгие годы. Переодевшись, я вышел во двор. Отец возился в сарае, делая ту работу, которую выполнял девять месяцев я. Отвязав корову, я повёл её к колодцу поить, захватив по дороге три ведра и коромысло. Не хотелось верить, что это последний раз в период допризывной жизни (впоследствии оказалось в жизни), я занимаюсь этой работой. А между тем, время в работе неслось неотвратимо быстро. Вот начали появляться гости. Пришла Фрося, Женичка Тыркова с женихом Жорой Цукерманом, пришёл Миша Баринов, за плечом несший баян. Пришли соседи, сослуживцы отца и знакомые, как и положено в деревне на проводах в армию. Разошлись далеко за полночь. Я пошёл проводить домой Фросю. Согретые вином мы болтали обо всём и ни о чём. А между, прочим, о чём можно было говорить? Планов никаких не было.. Впереди только одна неизвестность. Единственно о чём мы договорились,- это о том, что я ей пришлю первой письмо и сообщу свой адрес.
Свободное копирование
