На фото: Я - инженер отдела сельского и колхозного строительства исполкома Овидиопольского района.
Будильник, стоявший на табурете около кровати, словно взорвался, наполнив пространство яростным звоном, именно в то время, когда его услуги были так нежелательны. Ведь в это время все сны, увиденные на протяжении ночи, достигали своей кульминации, и развязку их узнать было не суждено.
Отработанным движением правой руки, которая легла на гладь источника звона, превратила звон в звук зуммера, а указательный палец, в это время отодвинул в сторону рычаг тормоза, звон прекратился. Воцарилась тишина. Теперь самое главное - это быстро подняться с кровати и желательно открыть глаза.
Набросив на себя рабочую одежду, я вышёл в сени, отбросил щеколду двери, вышёл из дома. Солнце ещё не взошло, но предвещающее его зарево уже окрасило небосвод в цвета, от розового, до ярко красного. С усилением источника света, окрасились бело синие крестьянские домики в те же розово-красные тона. Вырвавшиеся из-за горизонта первые солнечные лучи, потушив зарево, чётко отпечатались на глади Днестровского лимана. Весна была в полном разгаре. Нежная тёплая, она казалось, хотела замолить все грехи природы предыдущих 2-3 лет. Влажная земля на вспаханных огородах, почуя первые лучи солнца, наполнила воздух нежным, сладковатым ароматом только взошедшего разнотравья. Этой прелестью можно было бы наслаждаться часами, но жёсткий график сельских утренних работ не предусматривал времени на восхищение природой.
Я открыл дверь сарая. Первым с насеста слетел красавец петух. Коснувшись земли, он пробежал несколько шагов, гордо вскинул голову с ярко красным гребешком, громко закукарекал. Нет, это было не кукареканье, и даже не песня. Это был гимн солнцу, земле и всему, что на ней находится. С громким хлопаньем крыльев и кудахтаньем с насеста начали слетать куры. Легко приземлялись неряшливые белые русские, несколько тяжелее серые севанской породы, первомайские. С грохотом валились на землю голландки. Как правило, завершала этот парад маленькая голошейка Она чувствовала себя среди своего общества очень неуютно потому, что отличалась внешне от своих сверстниц. В отличие от неё наш красавец - голландец был на высоте. Он успевал подбегать к каждой слетевшей курице, опустив одно крыло к земле и разворачиваясь вокруг своего когтя, предлагал каждой курице лапу и сердце, при чём нередко пользовался успехом. Разбросав курам кукурузу, заготовленную с вечера, я пошел в загон к поросятам, которые с момента открытия дверей сарая, визжали требуя корма и должного внимания.
Взяв большую плетеную корзину, я быстро вложил в неё остатки свиной пищи, подстилку и всё остальное, создающее антисанитарные условия животным, постелил им свежую подстилку. Среди этой кричащей, визжащей, мечущейся массой животных, только наша любимица корова Милка соблюдала тишину и спокойствие. Она стояла в своём загоне сарая, около ясель с несъедобными остатками пищи, и спокойно жевала свою жвачку, уставившись на меня, ничего не говорящими, глазами. Она знала, что у меня в левой руке всегда по утрам имеется корочка хлеба, густо посыпанная солью. На этот раз она также не ошиблась. Зайдя в отсек, где стояла корова, в первую очередь я протянул ей корочку хлеба с солью, которую она моментально слизала. Воистину говорят: «Как корова языком слизала». Затем она ещё раз лизнула ладонь, не то ль, чтобы убедиться, что соли на ладони больше нет, то ли подобрать последние крупинки её. Очистив отсек, я положил корове свежий корм, так как в стадо корова не шла. Весь скот в деревне был на стойловом режиме, по указанию секретаря ЦК партии товарища Хрущова, все пастбища были распаханы и засеяны. Отвязав Милку, мы медленно вышли из сарая. Я взял три ведра с коромыслом, корову с ошейником и мы направились к колодцу на водопой. Солнце уже поднялось над горизонтом и разбросало свои нежные, тёплые лучи на всё окружающее нас. Металлические крыши, белые стены домов, загадочные темные окна, отражали эти лучи по всей округе. Видать эта радость весеннего утра отразилась и на Милке. Позабыв, что она уже корова в солидном возврате, ей было около семи лет, она, как телёнок, вскинула передние ноги, встав на дыбы, опустив их на землю, низко опустив голову, рогами поразила несуществующего врага и здесь же лягнула его задним копытом. И только после этого проявления радости, пошла спокойно к колодцу. Напоив скотину, я набрал три ведра воды, два на коромысле, а одно в левую руку, мы медленно пошли домой. Настало время заняться собой.
Рабочий день начинался через 30-40 минут. Холодная колодезная вода, налитая мной в умывальник, взбодрило тело. Настроение было отличным. Ничего не предвещало какие- либо неожиданности или неприятности. Тарелка пшённой каши и пол литровая кружка парного молока были достаточным калорийным потенциалом, чтобы продуктивно работать до обеденного перерыва.
Дорога к месту работы занимала не более пяти минут, так что обдумывать что-либо по работе я не успевал, да собственно и обдумывать было нечего. Я дошёл до исполкома, зашёл во двор. Слева от основного флигеля была пристройка, в которой размещались отдел СУ (статистического управления) и отдел сельского и колхозного строительства, в котором я работал главным инженером. Эта должность предусматривалась штатным расписанием исполкома, и сюда я был прислан по распределению, после окончания техникума.
Остальные две вакантных должности в отделе до моего приезда были уже заняты. Должность начальника отдела занимал старый строитель из Одессы, Меер Нухимович Фельдман. Я даже не знаю, был ли он строителем по образованию, но опыт строительства у него был. Должность техника - строителя занимала девушка Ефросинья Францевна Островская. Она окончила школу десятников и заняла эту вакантную должность. Нельзя было сказать, что она была красавица. Однако ординарной её тоже не назовёшь. Стройная осанка, не лишённая привлекательности фигура, красивые карие глаза из-под чёрных бровей, лукавый взгляд, придавал ей тот шарм, который присущ многим девушкам польской национальности. Она летами была чуть старше меня. Когда я впервые пришёл в отдел, она в меня выстрелила своим взглядом, который не оставил меня равнодушным. При представлении меня ей, начальник отдела назвал мою должность, имя, отчество. Она подала мне руку, и представилась: «Фрося».
Свободное копирование
