Неожиданно, так же, как при выступлении в «Эсмеральде», мне предложили, вернее, приказали явиться на спектакль «Князь Игорь» - спектакль, который нужно было хорошо отработать за те же 10 рублей. Два раза нужно было переодеваться и четыре раза выходить на сцену. Спектакль заканчивался в 0 часов 30 минут. Бывалые статисты старались от этого спектакля избавляться, придумывая любые отговорки. Я этого не знал, оперу ещё не слушал и дал согласие работать при первом же предложении. Домой пришёл во втором часу ночи. Нужно было что-то перекусить, а утром к 8-00 быть в техникуме с приготовленными заданиями. С этой проблемой трудно было справиться до самого конца работы в театре. Благо, что «Князь Игорь» на афишах появлялся нечасто. Первое выступление прошло не гладко. Для Марьи Рафаиловны всё было просто. На мой вопрос, что я должен делать, она ответила в своём жанре:
- Ой, ничего сложного. Будешь стоять за кулисами. В прологе из храма будут выходить князья или воеводы. У тебя в руках будет флаг. Когда выйдет третий воевода, подымешь свой флаг и пойдёшь за ним. Будь от него где-то на расстоянии 5-6 метров. Когда он пропоёт арию, опустишь флаг и стой до закрытия занавеса. В других действиях будешь делать то, что делают другие, понял? - Она закончила инструктаж и убежала.
Делать было нечего. Я ещё раз осмотрел себя в зеркале: опять парик со стрижкой «под горшок», длинная рубаха с поясом, армяк, шаровары, сапоги. Грим был положен непрофессионально - картина была ужасающей. Я надел шлем и пошёл вниз. Выход на сцену в первом действии.
В красном уголке мне предложили быть четвёртым в домино. Я сел играть. Началась увертюра. Я бросил домино и хотел бежать на сцену, но мои напарники успокоили меня:
- Сиди спокойно, вместе пойдём, увертюра длится двадцать минут, мы ещё поиграем.
Оркестр исполнял увертюру. Из настенного репродуктора тихо лилась музыка. Немного мы ещё поиграли в домино, и хористы начали подыматься со своих мест, на ходу поправляя одежду и доспехи, покидали красный уголок. Мы зашли за кулисы. Одни останавливались в ожидании, другие за задниками переходили на противоположную сторону. Закончилась увертюра. Занавес разбежался по обе стороны рампы, раскрыв перед зрителем сцену с её таинствами. На площади собрался народ. Из церкви на площадь начали выходить русские князья и воеводы. Вот, подняв знамя на вытянутых руках, за воеводой пошёл первый статист, воевода обратился к своим ратникам и направился к ним. Статист опустил знамя и остался на своём месте. Из церкви вышел второй воевода, за ним пошёл второй статист. Я напрягся в ожидании своего воеводы. Мне казалось, что он навек задержался в церкви, замаливая свои грехи. Но вот отворилась церковная дверь, и вышел мой воевода. Когда он закончил обращение к ратникам, я поднял знамя и, довольный собой, что не прозевал воеводу, пошёл за ним. Сделав первые шаги, я понял, что радость моя была преждевременной. С двух сторон боковых кулис на площадь ринулись хористы в крестьянских одеждах. Они вмиг отсекли меня от моего воеводы. Тщетны были мои усилия древком знамени растолкать хористов и пробиться к моему воеводе. Я с ужасом начал искать глазами своего воеводу, которого я потерял в борьбе за место на сцене. Поняв это, я опустил знамя на том месте, на котором меня заблокировали, и стал ждать конца действия. С двух сторон меня подпирали две дюжих хористки, похожих больше на купчих, нежели на крестьянок. Сначала они удивлённо осматривали меня, мол, откуда я взялся, затем, смирившись с моим присутствием, занялись своим делом. Когда хор замолчал и петь начали солисты — сцена прощания Ярославны с Игорем, — хористам, как и мне, очевидно, стало скучно, и они между собой начали обсуждать профком, который неправильно брал членские взносы и неправильно распределял путёвки в дома отдыха. Надо мной расположились баритоны-хористы, как будто охраняли меня, чтоб я не взлетел. Эти хвалились своими успехами в застолье с девицами. Но вот прозвучали последние аккорды оркестра, и занавес с двух сторон сцены побежал к середине. Действие закончилось, все, кроме появившихся рабочих сцены, покинули обширную площадку, на которой происходило действо. Я думал, что мне укажут, что я неправильно сделал, но скоро я убедился в правильности слов Марьи Рафаиловны: «Кому ты нужен?»
Вернувшись в помещение нашего цеха, которое служило нам раздевалкой, комнатой отдыха, гримёрной и Бог знает чем ещё, я увидел, что на моём стуле лежала новая одежда. Подошла ко мне помощница и сказала, что домой ещё рано, ещё выходить на сцену нужно будет три раза. Для меня это было новостью. Хорошо, что меня дома не ждала какая-нибудь неотложная работа.
- Сбрасывай эту одежду и надевай заготовленную. Снятую одежду сложи, она тебе ещё сегодня понадобится. Парик аккуратно сними, запомни, как он надевается, в последней сцене сам его наденешь. Чтоб меня не смущать, она отошла в сторону к другим ребятам.
Через некоторое время она снова подошла ко мне:
- Нет, неправильно ты оделся. Половцы нижнего белья не носили. Сбрось нательную рубашку. Торс должен быть обнажённым.
Когда я выполнил все замечания помощницы, она снова подошла ко мне и, улыбаясь, произнесла:
- Теперь совсем другое дело. Вы будете участвовать в половецких плясках в роли рабов. Тебе не нужно рисовать на торсе рёбра, твои кости высвечиваются отлично. А теперь идём в парикмахерскую.
Помощница сказала парикмахеру, что парики ратников в последнем действии она сама поможет нам надеть. Если ему нечего больше делать, то он может надеть нам парики половцев и идти домой. Все парики она сдаст ему завтра.
В один миг наша восьмёрка рабов стала лысой. Прямо из парикмахерской мы спустились на сцену. За кулисами нам показали на полу лежащий щит с ручками и приказали его поднять на уровень плеча. Я ранее оперу не слушал и не знал, что нужно делать, но когда последовала команда режиссёра „Пошли!", я со всеми своими коллегами пошёл на сцену. Ребята знали, куда идти, и были ко всему готовы, я же шёл в неизвестность. Не прошли мы и треть сцены, когда к нам на щит, держась за два копья, прыгнула балерина. Её нога пронеслась около моего носа. От неожиданности я чуть не выпустил из рук щит. Балерина продолжила пляску на щите. Её ноги стремительно проносились около наших лиц. Конечно же, так могла плясать балерина высокого класса, и этим классом владела заслуженная артистка республики Цхомелидзе. Казалось, что она не касалась щита, парила в воздухе. Прыжок - и она в шпагате садится на щит. Я увидел уже совсем немолодую женщину, особенно для балета. Она так дышала, что мне казалось, ещё мгновенье - и она потеряет сознание. Каждый её вдох не мог насытить организм кислородом, который она вдыхала. Видно было, как ей тяжело. В какой-то миг неуловимым движением правой руки она сорвала с себя бюстгальтер и бросила его вглубь сцены к заднику. Вскочив на ноги, она продолжила плясать, пока два воина не подставили ей копья, за которые она ухватилась. На этих копьях её унесли за кулисы. Мы со щитом удалились вглубь сцены к заднику, и, усевшись на щит, до конца действия смотрели и слушали это прекрасное творение композитора Бородина „Половецкие пляски" в опере „Князь Игорь". Каково же было моё изумление, когда через какое-то мгновение Цхомелидзе появилась на сцене и плясала до конца действия!
Свободное копирование
