Когда выдался случай следующий раз посетить оперный театр, я посмотрел балет «Лебединое озеро». Здесь особых неожиданностей не было, но в тайне от самого себя я ожидал, что вот-вот Зигфрид объяснится с Одеттой арией или, в крайнем случае, словами, но — тщетно. На этом посещения оперного театра прекратились. До сих пор мы жили на стипендию брата, из продуктовых карточек отоваривались только хлебные. Приходилось подрабатывать, где только можно было. Брался за всякую работу. Работал грузчиком, экспедитором, рабочим засолпункта и на одноразовых работах, шабашках. Времени и средств на театр не было. А здесь такое заманчивое предложение... Три техникумовские пары пробежали бесполезно. К концу учебного дня решение было принято. На следующий день Фимочка сообщил, что начальница цеха миманса ждёт нас в 18 часов, у служебного входа в театр. К 18 годам от роду я уже на многих работах работал и научился вливаться в производственные коллективы. Но сейчас я шёл на работу как-то необыкновенно. Мне казалось, что люди обращают на меня внимание. Пошёл по Дерибасовской к Ришельевской. Вот оно, создание уникальной архитектуры! Я много раз проходил мимо него, любовался им, как любуются красотой девушки, красотой парохода, самолёта. Это наслаждение внешней красотой. Внутренний мир театра для меня был за семью замками. Здесь же я приглашён волею судьбы войти в этот храм искусств, увидеть, услышать, прикоснуться. Не счастье ли это?! Я перешёл сад Пале Рояль и по узенькой лесенке, между домом и театром, где пройти мог только один человек, спустился на тротуар Театрального переулка. Справа находится служебный вход в театр. Это тот самый вход, через который проходили, вернее, шли на работу Собинов, Шаляпин, Чайковский и другие.
Собственно о театре я больше ничего не знал. Откуда я мог знать, что с 1 октября 1887 года великие архитекторы Фальнер и Гельмер сдали в эксплуатацию построенный ими театр. Мог ли я знать о певцах и певицах Ансельми, Баттистини, Джиральдини, Патти, Руффо, Крушельницкой, Неждановой, Карузо, Лемешеве, Козловском и о многих других! Мог ли я знать, что за дирижёрским пультом здесь стояли Чайковский, Глазунов, Римский-Корсаков, Аренский, Направник, что в театре танцевали Анна Павлова, Айседора Дункан?
К этому входу я пришел первым из нашей группы, несмотря на то, что Фимочка жил рядом с театром. Мать его работала в администрации театра. Здесь, в театре, с раннего детства Фимочка дневал и находился до поздней ночи. Его знали солисты театра, хористы, кордебалет, работники цехов и сцены. Ребят наших у входа не было. Я несколько раз шёл к парадному входу, где на столбе висели часы, и проверял время. Часы как будто остановились. Но вот пришёл Фимочка, и через некоторое время пришли остальные. Высоких ребят было пятеро. Наш предводитель в богатыри не вышел, хотя через некоторое время всё-таки его одели в чешую-кольчугу, и он был в наших богатырских рядах. Но это произошло приблизительно через год после премьеры.
Не знаю, что чувствовали мои друзья, по их виду ничего не было заметно - ни трепета, ни любопытства перед встречей с неизвестным. Но вот мы зашли в здание театра. За входными дверями после небольшого коридора был короткий и широкий лестничный марш, а за ним - помещение вахтёра, сколоченное из грубых досок, конечно же, не по проекту архитекторов. Фимочка подошёл к вахтёрше и попросил позвать Марью Рафаиловну, начальницу цеха миманса.
Мы ждём. Вот появилась наша начальница. На взгляд ей было лет 35-40, хотя, может, и меньше, ведь только закончилась война. Старая кофточка, юбка, тёмные чулки, стоптанные туфли составляли весь её гардероб. По её походке можно было определить человека большой энергии. Ещё будучи от нас на большом расстоянии, она уже каждого из нас рассмотрела. Поздоровалась с нами кивком головы. Взяла у охранницы журнал и записала в нём наши фамилии. Затем кивком головы показала, чтобы мы шли за ней, к месту нашей работы. Мы повиновались, и начался счёт этажей. На каждой лестничной площадке этажа перед нами открывались громадные, на всю стену зеркала. Ощущение было таково, как будто на каждом этаже навстречу нам шли наши двойники. Но вот в зеркалах начали появляться чужие люди в каких-то диковинных костюмах. Через пару секунд мы с ними встречались на лестничных маршах. Это были загримированные артисты в костюмах. Сейчас, перед выступлением, они направлялись в красный уголок, чтобы встретиться с друзьями, посудачить, «забить козла» или сыграть партию в шахматы или в шашки. Но об этом я узнал позже. Итак, мы поднялись на самый верх здания, где находился цех артистов миманса.
Последняя лестничная площадка, коридор, дверь. Мы зашли в гримёрную комнату. Большое помещение. У торцевой стены стояли столики, у каждого столика на стене висело зеркало и электролампочка. В ящичке стола лежал грим, кисточки для грима, технический вазелин для снятия грима. Мягкую бумагу, лигнин, по маленькому кусочку выдавали после выступления. У боковых стен стояли стулья, а на стенах были маленькие вешалки для домашней одежды. Из штатных работников в этом цехе была ещё одна женщина. В её обязанность входила доставка одежды из костюмерной, инвентаря, бутафории. Иногда она привлекала к этой работе нас, но это было несколько позже. Перейдя порог нашего родного цеха, мы остановились как вкопанные. Марья Рафаиловна только сейчас осмотрела нас внимательным взглядом. Её взгляд остановился на Фимочке, и она произнесла первое слово, я сказал «первое» потому, что каждое её слово было перлом.
- Рахит, - сказала она Фимочке, - ты своё дело уже сделал. Можешь сделать вид, что тебя здесь нет.
Когда Фимочка ушёл, она обратилась к нам:
- Ви, наверное, знаете, где ви находитесь? Это не оперетта и не драмтеатр. Это кадемический театр оперы и балета. Здесь пел сам Шаляпин.
Она осмотрела нас ещё раз, и, решив, что мы её поняли, продолжила:
- Так вот, когда я назначу, кому прийти, ви должны прийти, и не валять дурака. На проходной будет лежать список, и вас впустят. По театру не лазить! Ничего не трогать и не крутить! Завтра здесь быть в пол-второго, в два - генеральная репетиция. Идите.
Этот шедевр словесности сопутствовал нам три с лишком долгих, тяжёлых, интересных года. В разговоре нашей начальницы, казалось, смешались языки всех народов и народностей, которые заселяли и заселяют наш легендарный город и его окрестности.
Свободное копирование
