На следующий день я повёл сестрёнку в ясельки. До настоящих морозов, о которых говорила Елизавета Гавриловна, я сравнительно легко переносил небольшие переходы по улице. Но с заметным понижением температуры воздуха я стал задумываться над тем, как в моих условиях можно потеплее одеться и обуться. Много наматывать на ноги бумаги было невозможно, бумага во время ходьбы вылезала из галош и терялась в пути. Где-то в сарае я нашёл старый чулок. Постирав его и просушив, я разрезал его на две части. Каждую половинку я зашил с одной стороны, получилось что-то напоминающее носки с большими голенищами. Навернув побольше газет на ноги, я сверх газет надел сшитые мной носки. Правда, количество бумаги ограничивалось размером галош. Вышел на улицу. Нормально. На следующий день в этой обувке пошёл отводить сестрёнку в ясельки. Нормально. Тем более, что, когда я переодевал сестрёнку, в тёплом коридоре я немного отогревался. Иногда какая-то сердобольная няня подходила ко мне и говорила:
- Ладно, мальчик, можешь идти, я сама её переодену.
- Я бегом направлялся домой и в беге согревался. Так прошло больше чем пол-зимы, когда отец купил по случаю у какого-то пьянчуги новые ботинки, которые выдавали рабочим как спецодежду. Ботинки на меня были большие, но зато туда можно было навернуть много бумаги.
На второй день после семейного совета брат показал пропуск на завод, где указывалась фамилия, цех и специальность. У брата в пропуске говорилось, что предъявитель документа — токарь, хотя до токаря ему было ещё далеко. Как я ему завидовал! Теперь я каждый день ждал от него рассказа о том, как прошёл его рабочий день. Работал он по рабочему графику, с 8 утра до 8 вечера, или с 8 вечера до 8 утра. Приходя со смены, он ложился спать, 4 часа до начала смены у нас было время поговорить, конечно, если я был свободен, что бывало нечасто.
Я в первую неделю жизни на новой квартире познакомился с мальчиком, который проживал в этом же доме под нами, со своим дедом. У этого мальчика отец погиб на фронте, мать умерла. Дед поехал в деревню и забрал внука к себе. Дед — старый рабочий машиностроительного завода, ещё до войны вышел на пенсию и поселился у Аристовых, снимая у них квартирку, в которой в былые времена жила прислуга хозяев. Аристов, хозяин дома, был военный оружейник, инженер. При Советской власти он продолжал работать на заводе инженером. За рассказанный антисоветский анекдот в начале войны был посажен в тюрьму и работал на лесоповале. За месяц до смерти был выпущен на волю и пришёл к себе домой, где и умер от туберкулёза. По вечерам мы много раз сидели в его комнате и слушали рассказы о его жизни, о заводе, о военных экспедициях, в которых он принимал участие в составе вооружённых сил России.
Так вот старый рабочий-пенсионер поселился в этом доме. В начале войны он снова решил пойти работать. Сейчас он пошёл работать на мотозавод по той причине, что завод находился в двух кварталах от дома, в котором он жил. Когда приехал внук, старый мастеровой решил передать ему свою специальность, как передал когда-то ему его дед. Он оформил внука учеником, и теперь Валерик работал с дедом, получал продуктовую карточку высшей рабочей категории.
– Завидую я тебе, — сказал я ему, — ты учишься специальности, одет, обут, да и деньги зарабатываешь.
– А я завидую тебе, — сказал он. — У тебя есть отец. А мой дед издевается надо мной.
Валера был на голову ниже меня, хотя мы были однолетки. С первых дней работы дед стал требовать от него сосредоточенности взрослого человека. Физическая закалка у Валеры также была не на уровне рабочего человека. К работе в таком ритме он был не подготовлен. Однажды Валера в ночной смене присел около тёплой стены калильной печи и, как видно, задремал. Дед, увидев его, позвал к себе и велел придержать отрезаемую деталь. Валера увидел, что деталь через несколько секунд упадёт, схватил её руками. На руках моментально появились волдыри. Когда они обедали в столовой, дед сказал ему:
– Трудно тебе в аду будет жить. Не знаешь, как с горячим обращаться. Ты что, не знаешь, что нужно рукавицы надевать, когда горячее берёшь?
– А почему ты не пошёл в ремесленное училище? — спросил я Валеру.
– Дед не пустил, сказал, что там сейчас не осталось мастеров своего дела, которые бы научили молодых работать. Кроме воровства там, сказал он, ты ничему не научишься. Он ещё сказал, что его дед, мой прадед, его не так учил. За каждое ослушание следовал подзатыльник. Зато сейчас он в почётных токарях ходит.
Больше я с Валерой не разговаривал, а в начале лета мы переехали на другую квартиру, а он сдал экзамен на разряд и стал работать по своей специальности.
Мои беседы с братом продолжались. Я почему-то верил, что поворот в моей судьбе произойдёт, что нужно только выждать и не прозевать этот поворот. Однажды брат пришёл с завода и принёс несколько книг, которые он взял в заводской библиотеке. Первая книга была «Токарь-универсал», вторая была по технике безопасности. Остальные книги рассказывали об отдельных станках и их характеристиках. Меня увлекла первая книга. Я себя в другом качестве не видел, моя задача — быть только токарем-универсалом. Это уже была мечта не та детская, которая сотни раз в детстве меняется. Я начал изучать токарное дело и материальную часть самого станка. То, что мне было неясно, я спрашивал у брата. Он мне всё объяснял. Он много мне рассказывал о своём учителе Николае Ивановиче. Этот человек был настоящий мастер своего дела, хороший учитель и прекрасный Человек в полном понимании этого слова. Он приехал в Ижевск с заводским оборудованием из города Серпухова. Семья его осталась в Серпухове. Спустя некоторое время я познакомился с Николаем Ивановичем и даже пытался ему иногда чем-то помочь.
Свободное копирование
