Утром я проснулся по обыкновению очень рано, оделся и вышел во двор. Мягким ковром лежал снег, который выпал ночью. Очевидно, дядя ночевал дома, так как ни одного следа во дворе не было. Мороз был сильный, во всяком случае для меня. Я обратил внимание на то, что совсем не было ветра. Мороз тоже был необыкновенный. Он был сухой и обхватывал тебя всего сразу. Я вернулся в комнату, натянул на ноги две пары носков и обул галоши. Это была вся моя обувь. Опять вышел во двор и прошёл до калитки, которая была вмонтирована в полотно ворот. Открыв калитку, я увидел улицу. Собственно улицы не было, а между двумя рядами домов была насыпь, на которой лежали трамвайные рельсы однопутки. Проезжей части на дороге не было. К дому, в котором жил дядя, можно было подъехать только со стороны переулка, а грузы завозили во двор жильцы кто как мог.
На улице было очень холодно, и я решил вернуться в дом. Когда я открыл входную дверь, из тёплой квартиры выпорхнул столб пара. Из кухни доносился вкусный запах еды, запах которого мы не ощущали уже три месяца. Сбросив обувь, не раздеваясь, я прилёг и, наверное, уснул. Разбудил меня отец. Он велел нам приготовиться к завтраку и поесть быстро, так как после завтрака мы должны переехать на квартиру, которую нам выделил эвакопункт. Отец от завтрака отказался, потому что он поел на заводе у дяди. Мы с братом по установившейся привычке разбудили сестрёнку, умыли её, сами привели себя в порядок, быстро позавтракали, сложили вещи и были готовы к отъезду.
Отец поблагодарил тётю Риву за гостеприимство, сообщил адрес нашего нового места жительства. Он также сказал, что продуктовые карточки он уже получил на всех и что мы будем жить вместе с бабушкой и тётей Соней. По команде отца каждый взял свои узлы и чемоданы, сестрёнку, не расстававшуюся со своей коробочкой с игрушками, и все мы вышли на улицу, за калитку в переулок.
Подъехала машина-полуторка, и мы погрузили все вещи в кузов. Отец с сестрёнкой сели в кабину, я с братом — в кузов. Бабушка с тётей пошли пешком, так как к нашему новому дому идти было чуть больше двух кварталов. Я с интересом наблюдал за работой шофёра, который управлял газогенераторной машиной. Это машина с двух сторон кабины имела две цилиндрические ёмкости. Шофёр открыл одну из них и из ящика, который лежал в кузове, взял кусочки напиленных дров и вбросил в цилиндр, закрыл его и плотно привинтил крышку. Только после этого мы поехали. Спустя 10-15 минут мы выехали на очищенную мощёную дорогу и через квартал остановились. У ворот дома нас ожидал человек с полевой сумкой в руках. Он подошёл к машине, чтобы помочь отцу выйти из тесной кабины, так как отец был с ребёнком на руках. Когда мужчина подходил к машине, я понял, что этот человек уже побывал на войне — он заметно хромал на правую ногу. Очевидно, он уже разговаривал с хозяевами. Теперь он уверено открыл калитку и пригласил нас войти во двор, терпеливо подождав, пока мы занесём вещи. Мы попрощались с шофёром, и он уехал. Закрыв калитку, мужчина, ожидавший нас, поднялся на крыльцо дома, открыл входную дверь и пригласил нас всех войти. Мы зашли в дом и сразу поднялись в коридор второго этажа. Мужчина открыл дверь, и мы вошли в комнату. Комната была небольшая, квадратных метров 18-20. Два окна выходили во двор. Через эти окна хорошо виднелась улица. Печь стояла у стены справа от двери и топилась со стороны комнаты, в которой жили хозяйка с дочерью.
Наш сопровождающий позвал хозяйку и вручил ей бумагу из эвакопункта, которая дала нам право вселиться. Работник пункта ещё раз прочитал наши права и обязанности, которые мы должны соблюдать, со словами:
– Надеюсь, вам всё ясно. Постарайтесь найти общий язык, чтобы нам не приходилось
вмешиваться. У нас очень много работы, — он удалился.
Хозяйка дома представилась нам:
– Елизавета Гавриловна Аристова. Живу в этом доме с дочерью Маргаритой, ученицей восьмого класса. Сын на фронте, муж в тюрьме. Кто у вас будет вести хозяйство, Вы? — она обратилась к тёте.
- Нет, — ответила тётя и показала на бабушку, — моя мать.
- А это прекрасное создание, — обратилась к тёте хозяйка, указывая на маленькую Аллочку, — Ваша дочь?
- Нет, это моя племянница, — ответила тётя. — Мать этой девочки схоронили три месяца назад, в дороге.
Все замолчали. Повисла тяжёлая пауза.
- Ладно, прошу Вас пройти со мной на кухню, и там я Вам объясню всё, — сказала хозяйка и жестом показала, чтобы бабушка шла за ней.
Мы занесли вещи со двора в комнату, расставили их по углам. Отец велел брату пойти в хлебный магазин и купить хлеб. Он вручил брату шесть карточек на получение хлеба.
– Посмотри ещё раз внимательно адрес, так как там спросят его при прикреплении нас к
этому магазину.
Отец рассказал, как пройти к магазину. Он ещё раз предупредил о том, что карточки нужно очень беречь, так как они не восстанавливаются при утере.
Пришла бабушка. Она сказала, что хозяйка — очень хорошая женщина. Обращаясь ко мне, бабушка сказала, что хозяйка сейчас меня ждёт под навесом около сараев. Она нам даст взаймы немного дров и топор. Мне нужно было нарубить дрова и занести в кухню. Вход в кухню — через садик. Я оделся и пошёл выполнять моё первое и, к великому сожалению, не последнее задание.
С хозяйкой Елизаветой Гавриловной я прошёл в сарай. Выбросил из него несколько поленьев дров. Хозяйка сказала, что много выбрасывать не нужно. Следующий раз, когда нужны будут дрова, я сам должен буду зайти в сарай и взять их. Сарай на замок не закрывали. Одно только условие было мне поставлено: после рубки дров ни одной щепки не должно оставаться. Нужно каждому за собой убирать. Для печи, сказала хозяйка, я тоже должен буду рубить дрова и заносить в кухню. Печь, обогревающую комнату, будет топить она сама. Я всё выполнил и сдал ей площадку, на которой рубил дрова. Хозяйка спросила, почему я пошёл рубить дрова, а не мама. Я ответил ей, что это не мама, а тётя, что мать моя умерла.
– А маленькая девочка — это твоя сестричка?
– Да, — ответил я.
– Молодец, вот так у нас всегда будет чисто. Иди грейся, небось сильно озяб!
Я быстро побежал в дом. Ноги в галошах, хотя были обмотаны газетами, страшно замёрзли, пальцы задубели. Отца в доме не было. Он ушёл по своим делам. Я сбросил галоши, перемотал газеты на ногах, предварительно растёр ноги. Надев опять свою единственную обувь — галоши и газеты, — я опять выбежал во двор. Взяв охапку дров, я через садовую калитку прошёл к кухонной двери и, отдав бабушке дрова, пошёл за следующей охапкой. Хозяйка возилась под навесом, перекладывая инвентарь. Увидев меня, она сказала:
- Подойди сюда. Вот с этой стороны будешь брать дрова из штабеля. Бери осторожно, чтобы не завалить штабель, дровами может тебя зашибить. Я здесь пробрала тропинку, где ты можешь ходить. А вот в этом сарае, — она открыла дверь во второй сарай, где пола не было, а была на весь сарай яма глубиной метра три, — в этом сарае у нас холодильник. Вот когда морозы шибче пойдут, тогда мы эту яму заполним снегом и всё лето здесь будут храниться продукты. Ну беги, а то опять застынешь. Да, забыла сказать, что дворовой туалет у нас вот здесь, покажи всем вашим.
– Ладно, покажу.
Да, подумал я, нелегко мне будет встретить в моей одежонке «морозы пошибче», когда я сейчас дохожу. Однако жизнь покажет. Справившись с порученной работой, я зашёл в дом. Тётя разбирала вещи, малышка играла в выбранном ею углу комнаты со своими игрушками, которые были в её любимой коробочке. Пришёл брат и принёс кусок хлеба. Это была наша дневная пайка. Хлеб был душистый и на вид привлекательный. Комната наполнилась кисловатым хлебным ароматом. За три месяца мы отвыкли от хлеба, хотя крестьянки несколько раз нам давали по куску. Мы ещё не знали, что такое голод, у нас хоть немного, но ещё были продукты: немного муки, пережаренного мяса, пара бутылок из-под шампанского с мёдом. Но это были последние продукты, взятые из дома, которые заготовила мама. У бабушки никаких продуктов не было. С кухни пришла бабушка и сказала, что обед готов. Придёт отец, и мы сядем кушать. Она с тётей начала развешивать вещи, вынутые из чемоданов. Я уселся на деревянную кушетку, отдыхал и отогревался.
Так начался мой первый хозяйственный день, или моя роль семейного хозяйственника, которую мне уготовила судьба, отец и другие родственники.
Подождав до трёх часов, мы сели обедать без отца. Суп с клёцками на свиной зажарке был вкусным, душистым, горячим, и ели его мы, как когда-то за столом. Каждый из нас понимал, кроме малышки, что на днях у нас продукты закончатся. Первые продуктовые карточки нам выдали, но мы даже их еще не прикрепили ни к какому магазину. Из слов родственников мы знали, что не все продуктовые карточки, которые выдают, отовариваются.
Отец пришёл вечером. Настроение у него было ужасное, вид удручающий, но он держал
это в себе. Сев за стол, он начал перебирать какие-то бумаги с резолюциями,
перечитывая и осмысливая их. Бабушка поставила на стол хлеб и занесла горячий
суп. Отец посмотрел на хлеб. Из одной трети буханки мы уже по кусочку съели.
– Да, — как бы читая его мысли, сказала бабушка, — это дневная норма на шесть
человек.
– Да, не жирно, — со вздохом сказал отец, — лучше не будет. Но самое худшее — во что одеть детей. В дороге я не мог ничего купить, а вся зимняя одежда осталась в Одессе. Меня в эвакопункте даже не обнадёжили, что скоро она будет. Через день мне уже нужно будет выходить на работу. Завтра надо потратить день на прописку.
Дальше пошёл разговор о размещении на ночлег. Бабушка с тётей на кровати, я с братом валетом улеглись у окна на кушетке, отцу с сестрёнкой было определено место на импровизированной тахте, изготовленной из деревянного щита, двух козелков и матраса, которые любезно нам предложила хозяйка. До настоящего времени это имущество хранилось в сарае, и я его перетащил в комнату. В комнате было тепло и уютно. Когда улеглись, повисла тишина, которую нарушала только монотонно шипевшая крыльчатка естественного вентилятора, вмонтированного в стенном канале.
Свободное копирование
