Разбудил меня брат, напомнив, что мы должны были сменять «пастухов», которые дежурили у лошадей. Мы пошли в лесопосадку. Женщина, которую мы видели вечером, спала на том же месте.
Сменив Сашу и Вадика, мы удобно уселись на заросший травой бугорок и вели разговор на всякие темы, только бы не заснуть. С нашей позиции мы отлично видели лошадей, видна была переправа, которую мы удачно преодолели. Там по-прежнему шли баталии за переход через мост. Но — что это такое? В соседней лесопосадке, которая шла перпендикулярно нашей, мы увидели мигающие огоньки фонаря. Однако, к нашему счастью, эти огоньки увидели не только мы: моментально защёлкали винтовочные выстрелы. Сверкания огоньков прекратилось. Тёмное звёздное небо далеко от нас, в нескольких местах прошивали дуги трассирующих пуль, а между дугами пуль видны были вспышки разрывов зенитных снарядов. Восточная сторона неба начала сереть. К нам подошёл отец. Его, видно, разбудили винтовочные выстрелы.
— Пора, — тихо произнёс он, хотя соблюдать тишину здесь было не к чему.— Запрягайте лошадей.
Расстреножив лошадей, мы повели их к стоянке. Подошли взрослые и помогли запрягать. Женщины собрали сено, на котором спали, в мешки. Саша и Вадим спали на арбе. Их будить не стали. Когда мы тронулись в путь, я увидел, что женщина, спавшая недалеко от нашей стоянки, поднялась с земли и пошла следом за нами на расстоянии 20-30 метров. Теперь на неё обратили внимание наши спутницы и приубавили скорость, немного отстав от подвод.
Поравнявшись с незнакомкой, они завели с ней разговор. Наступило утро. Мы с низины поднялись на косогор. С него виден был город Вознесенск. Во многих местах города клубился дым от горевших зданий. Солнце ещё не взошло. На горизонте ещё отчётливо были видны дуги от трассирующих пуль и разрывы зенитных снарядов. Ехать по большаку стало опасно, и при первой же возможности мы свернули на просёлочную параллельную дорогу, идущую вдоль лесопосадки. Старшие присматривали подходящее место для стоянки, где бы можно было напоить, покормить лошадей, приготовить завтрак и нормально позавтракать. По дороге к стоянке все мальчишки и женщины собирали в посадках валежник и всё то, что могло гореть. На этот раз в сборе топлива наши женщины участия не принимали, они увлеклись беседой с незнакомкой, нашей попутчицей. Когда мы подъезжали к селу, женщины подошли к отцу и попросили у него разрешения, чтобы молодая женщина, жена лейтенанта, шла с нами до Днепропетровска. Она рассчитывала навести там справки о муже, который в первый день войны по тревоге был вызван в часть, и больше они не виделись. Это происходило на западной границе. Не прошло и часа, немецкие танки промчались через место дислокации части, которая успела отойти и занять рубежи обороны. Она и ещё несколько женщин, жён офицеров и сверхсрочников, захватив документы и имеющиеся в доме деньги, побежали к лесу на восток. Здесь были с ними и дети. Спустя нескольких дней, переходя в лесу поляну, они попали под пулемётный огонь и разбежались в разные стороны. Она видела, как некоторые женщины падали, сражённые пулями, остальные больше не встретились. Теперь она без денег, без вещей, без продовольствия на грани выживания. Отец не мог отказать женщинам в их просьбе. Так Мария, а молодую женщину именно так звали, осталась с нами. Уложив свой узелок на арбу между чемоданами, Мария, уже как полноправный член нашего экипажа, пошла рядом с арбой. За завтраком ей подбросили добавочные пару кусочков мяса и пару пончиков. Остановка на завтрак была очень короткой. Лошадей не выпрягали. До обеда передвигались без остановки. Направление держали на Кривой Рог, дорогу к которому нам преграждали две реки: Ингулец, приток Ингула, и сам Ингул. Что такое переправа через реку, мы уже знали. Знали также, что на юге немецкие войска были намного восточнее нас. Если они повернут на север, нам уже не придётся искать переправу. Но надежда умирает последней, и мы надеялись, что мы переправиться успеем.
Обед у нас был тоже сокращён по времени, однако лошадям нужен был отдых. Пока лошади отдыхали, мы пообедали и устроили санитарный час. Женщины искупали малышек, все помыли головы горячей водой с мылом. Купались взрослые в водоёмах, речках, прудах, где и стирали одежду с мылом. Вываривать одежду было не в чём. В одежде появились вши, мы боялись сыпняка. Однако предпринимать что-то возможностей у нас не было. Вечером сделали маленькую стоянку, поужинали и продолжили путь. Женщины улеглись на арбе с малышками, мы шли рядом с отцом, Мария завершала шествие. Она шла за арбой и в разговоры ни с кем не вступала. Отец с вожжами в руках шёл со стороны, противоположной обочине. Идти здесь было очень опасно, особенно ночью. Прифронтовые машины шли на полной скорости без света. В любой момент можно было ожидать катастрофы. Мы диву давались, глядя на отца. Он с детства страдал плоскостопием. Очень рано начал работать. Начались неприятности с венами. Дважды его оперировали по этому поводу. Он, работая, с трудом передвигался. Ходил он, как матросы на корабле во время качки, вразвалку. Трудно представить, как он выдерживал 30-40-километровые переходы. Он худел, но мы не замечали, так как он не брился и оброс бело-чёрно-рыжей бородой. Он стал похож на старого страшного цыгана. Однажды поздно вечером мимо проезжал цыганский табор. Кто-то из цыган увидел отца и на своём языке по обычаю приветствовал его, принимая его за цыгана. Отец, не понимая, что тот говорит, ничего не ответил. Это вызвало у цыгана негодование, и он позвал своих однотаборников. Назревал скандал. Когда группа цыган направилась к арбе, вперёд вышли наши женщины, а белокурая Мария обложила их на русском языке так, как можно обложить только на русском языке. Цыгане поняли, что обознались. Однажды кто-то из беженцев, обращаясь к отцу, назвал его дедом, а деду было всего 37 лет.
Свободное копирование
