Летняя ночь коротка. Солнце не заставило себя долго ждать. Несмотря на все ужасы войны, оно в положенное время шло по проторенной вечностью дороге. Начался новый день. Мы сошли с арбы, не ожидая напоминания старших. Женщины сошли раньше.
Повозка выехала чуть раньше нас и шла на солидном от нас расстоянии. Отец подозвал брата и велел догнать Барбанца и позвать его. Брат частично бегом, частично быстрым шагом догнал повозку и остановил её. Когда мы поравнялись с ним, он поехал вперёд. Не останавливая движения, подошёл Барбанец, передав управление лошадьми жене.
Отец обратил внимание на то, что ночью впереди нас по ходу слышалась артиллерийская канонада. Это была стрельба не зенитных пушек, которые имеют гавкающий звук и оставляют следы на небе в виде вспышек, а днём белые облачка от разрывов снарядов. Наверное, это бои у Вознесенска, при форсировании Южного Буга.
– Я эту местность хорошо знаю, — сказал Барбанец, — мы не ошибёмся, если сейчас поедем на северо-восток. Севернее Вознесенска есть ещё один мост, он, наверное, поменьше, но мне кажется, что его легче можно будет проехать.
Решили до привала ехать по грейдерной дороге, а на привале определимся по карте, как проехать отсюда к северному мосту. Около часа мы ещё проехали и свернули на пересекающую дорогу. Остановились на краю деревни у лесопосадки. Всё делалось по установленному распорядку. Все знали свои обязанности. Когда накормили, напоили лошадей и сготовили свежую еду, приступили к завтраку, наше внимание на большаке привлекли упряжки лошадей, которые тянули полковые пушки на огромных деревянных колёсах. Они ехали по грейдерной дороге в сторону фронта, откуда мы приехали. Стало чуточку спокойнее, когда мы узнали, что между врагами и нами есть наши войска. В любом случае пока лошади пару часов не отдохнут, мы должны были ждать. Женщины нагрели воду, делали постирушку, мыли детей. Мы, старшие, при первой возможности купались в прудах.
Прошёл час, а может быть, немного больше, когда к нам со стороны деревни донёсся какой-то непонятный шум. Мы прошли немного вперёд через лесопосадку, чтобы выяснить причину шума. По сельской дороге шли наши солдаты с винтовками «на руку» и вели группу человек 40 немецких солдат. Я ещё в Одессе видел, как вели пленного диверсанта два конных солдата. Тот был одет в какую-то непонятную одежду. Наверное, на этом и попался. А эти были одеты в свою форму, немецкую. Закатанные рукава на плотных рубашках, расстёгнутые воротники, добротные ботинки со шнурованными голенищами, с заправленными в них брюками. Высокие, русоволосые, краснолицые, как будто они вышли не из боя, а с какого-то курорта. Они шли не как пленные, а как победители, перебрасывались тихо отдельными фразами, иногда улыбаясь. Весь строй вели всего шесть солдат. Наши солдаты были низкорослые, запылённые, в ботинках с обмотками, с винтовками-трёхлинейками Мосина. Немцы их могли голыми руками смять, но они вели себя смирно. Они либо надеялись на то, что их днями освободят наступающие немецкие войска, либо были довольны, что для них война уже закончилась и они живы, в отличие от тех, которых наши артиллеристы и солдаты ночью отправили к их праотцам. Крестьяне их шумно выпроваживали из деревни, ругая и проклиная.
Мы запрягли лошадей и по просёлочной дороге продолжили путь к переправе, стараясь быть поближе к грейдерной дороге. Чем ближе мы подъезжали к переправе, тем больше была загружена дорога. Трактора с комбайнами, сеялками, плугами, всевозможные упряжки с беженцами, стада, отары всевозможного скота. Через этот мост переправлялись отходящие войска, а в противоположную сторону — имеющие приоритет части, спешащие занимать оставленные позиции войсками, идущими на переформирование, отдых и пополнение. Части, идущие занимать позиции, подходя к переправе, ставили своих регулировщиков, и те действовали по существующим инструкциям. При малейшей задержке транспортного средства на мосту его сбрасывали с дороги. Сюда прибывали беженцы, которым не удавалось переправиться в других местах. Следы недавнего боя просматривались всюду: много воронок от снарядов. Они были меньшими, чем бомбовые. Наши экипажи остановились у дороги, ведущей к мосту, на довольно далёком расстоянии от моста, не въезжая в это скопившееся месиво из транспортных средств. Преследовалась одна цель: не попасть в критическое положение при налёте вражеской авиации. К мосту пробиться не было никакой возможности. Просить кого-то, чтобы пропустили впереди себя, было делом абсурдным.
Начало темнеть. Мы стояли на обочине. Подходили новые подводы, машины. Они нас обгоняли и останавливались на обочинах дороги, ближе к мосту, где порядок поддерживался только на проезжей части дороги. Эта пробка уже подходила к нашей стоянке. Ещё немного — и мы оказались бы в этой свалке. Но произошло чудо. Прошло наступающее подразделение, а следующее за ней замешкалось и на какой-то миг отстало. Поток отступающих подразделений побежал в образовавшийся разрыв колон. Оказалось, что мы стояли впереди них, и с этим потоком бегущих солдат наши старшие вклинили наши экипажи. Через мгновение регулировщики уже не могли сбросить нас с дороги, которая с двух сторон у обочин была забита транспортом. И на этот раз небо нам помогло. Проехав мост, мы все соскочили с арбы и начали помогать лошадям преодолевать подъём от реки. У ближайшей лесопосадки мы сделали привал, выпрягли лошадей, покормили их, оседлали и поехали на реку их поить. Взрослые готовились ко сну. Когда поили и купали лошадей, мы слышали крики, доносившиеся к нам со стороны переправы. Люди боролись за жизнь, право на которую по природе своей они имели.
Напоив, искупав лошадей, мы отвели их за посадку, стреножили и пустили пастись. Вадик и Саша остались охранять лошадей. Когда мы вернулись, мужчины уже спали, а женщины у своих импровизированных постелей сидели и о чём-то судачили.
Когда мы отводили лошадей на пастбище, мы обратили внимание на одинокую женщину, сидевшую на земле недалеко от нашей стоянки. Когда мы шли обратно, женщина уже спала, по-детски свернувшись «калачиком», подложив под голову маленький узелок. Звёзды разной величины на безлунном небе сочувственно смотрели на нас, стараясь послать нам как можно больше отражённого света. В лесопосадке ночные птицы изредка перекликались. Только кузнечики и сверчки, не чувствуя опасности, заполняли все паузы своим стрекотом. Постепенно сон заслонил от меня всё, полностью обхватил своими объятиями.
Свободное копирование
