Мастер бригады

       Мастер бригады

       Итак, я мастер в бригаде слесарей-сборщиков электроизмерительных приборов. Первый в моей жизни оклад 830 рублей в месяц. В цехе два ленточных конвейера, на двадцать четыре рабочих места каждый. На одном из них собирает приборы моя бригада. В бригаде работают молодые женщины, две трети из них амнистированные, недавно вернувшиеся из лагерей. Это накладывает на их взаимоотношения между собой определенный колорит. Ненормативная лексика не считается чем-то предосудительным. Бригадир Соня Бадеева, женщина лет тридцати, самая старшая по возрасту. Оплата труда производится по результатам работы бригады. За допущенный на операциях брак производятся вычеты, поэтому иногда начинается выяснение отношений между собой в поисках виновников брака. Бывает, дело доходит до драки, когда женщины вцепляются в волосы друг другу. Разборки быстро пресекает бригадир Соня. Подходит и молча бьет кого-нибудь из спорщиц в ухо. Метод действует безотказно.

       Мне работа по душе. Одно плохо – я один мужчина в бригаде и при общении с работницами все время смущаюсь и краснею. Видя это, молодые девчонки любят надо мной немного поиздеваться, при моем появлении в цехе хихикают, о чем-то многозначительно перешептываются. Или вот. В цеху очень жарко, девушки сидят за конвейером в халатиках, надетых почти на голое тело. Я прохожу вдоль конвейера. Неожиданно, кто-либо распахивает халат и с возгласом, – ох жарко! поворачивается ко мне, демонстрируя свои прелести. Всем это развлечение нравится, я же, красный как рак, пулей выскакиваю из цеха. Но терплю. Бригада умеет хорошо и много работать. Как правило, в начале месяца работа идет ни шатко, ни валко: нет нужных деталей и комплектации. Чтобы выполнить план, администрация, как правило, просит девушек в конце месяца поработать сверхурочно. Бывает, придя в цех, об этом просит лично директор завода. В цех приносят радиолу с пластинками, конфеты, печенье и ящик лимонада. Под музыку и лимонад работа идет веселее. Временами, утомившись, особенно при работе во вторую смену, девушки выключают конвейер, кто-нибудь запевает блатную песню, бригада подхватывает. Немного попев, а то и потанцевав, бригада продолжает работу.

       Сейчас, по прошествии десятков лет, думаю, – что же тогда было для меня, молодого специалиста, самым трудным в работе? Прежде всего, это общение с людьми. И второе, – документооборот на производстве. Ты, кажется, постиг теорию приборов, умеешь рассчитать схемы и даже отладить технологию, но совершенно не знаешь, как оформить тот или иной документ, как выписать наряд на выполнение работы, как закрыть этот наряд, чтобы обеспечить хорошую зарплату бригаде и т.п. Этому нас в институте не учили. Не учили и тому, что нужно внимательно читать документ, прежде чем ставить на нем свою подпись. И здесь моя бригада ухитрилась преподнести урок неопытному мастеру. Как-то, директор проводит совещание. Ищут, виноватого. В сборочном цехе нет тары для упаковки приборов. Получается, что никто не виноват, сплошная спихотехника, начальники цехов валят друг на друга. Мне скучно все это слушать, я пишу на листочке стишок:

       На заводе нету тары,

       У директора совет.

       Тары-бары-растабары,

       Бары есть, а тары нет,

и подсовываю его Борису Федоровичу. В разгар совещания в кабинет врывается взъерошенная начальница планового отдела, маленькая, толстенькая, с крашенными перекисью волосами женщина, лет около пятидесяти. В руках у нее бланк наряда на работу.

       – Смотрите, что эти ваши работнички делают! Как не стыдно! Оказывается, кто-то из моей бригады расписал в наряде пооперационно всю процедуру «грехопадения» мужчины и женщины, расценил все операции и общую сумму к оплате. На наряде была и моя подпись, он прошел все инстанции и лишь эта дама удосужилась ознакомиться с его содержанием. Уже после совещания директор выговаривал мне.

       – Вместо того, чтобы стишочки писать, ты бы документы читать научился!