В августе 1948 года из института прислали извещение о том, что я принят на радиотехнический факультет. Нужно собираться. На работе у отца мне сделали чемодан из фанеры, закрывающийся на висячий замок. С этим фанерным чемоданом и висячим замком я и отправился в Ленинград учиться на инженера. День приезда в город запомнился тем, что утром, когда поезд уже был в черте города, по поездному радио сообщили о смерти первого секретаря ОК КПСС А.А.Жданова.
В институте быстро решился вопрос с общежитием, выдали направление в общежитие Военно-механического института, где ЛИТМО арендовал два этажа. Я там уже жил, когда сдавал вступительные экзамены. Это серое шестиэтажное здание на углу Измайловского проспекта и Обводного канала теперь стало моим домом на ближайшие шесть лет. Поселили меня в комнату, где жили еще трое студентов третьего курса. Двое из них еще не приехали, и в комнате я увидел лежащего на кровати постанывающего молодого мужчину. Познакомились. Это был студент-фронтовик. Как он сказал, сейчас у него открылась рана. Позже я узнал, что, забрав в армию, его отправили на трехмесячные курсы младших лейтенантов, по окончании которых послали на передовую командиром взвода. В первом же бою, нужно было поднимать бойцов в атаку, он выскочил на бруствер окопа, и сразу получил ранение в живот. На этом война для него закончилась. Вскоре появились и двое других студентов, моих соседей по комнате: Фотий Дорожко и Юра Мосягин. С этими ребятами я прожил почти три года. Потом, окончив институт, они разъехались и до окончания института я жил вместе с однокурсниками – Сашей Линевым и Лешей Исаевым. Позднее к нам подселили студента младшего курса Ваню Ермоленко. С Ваней нам здорово повезло. Родители его жили в деревне, и бывало, присылали посылки с продуктами. Естественно, все это делилось по честному.
Первый год обучения помню плохо. Несмотря на тройку по английскому языку на вступительных экзаменах, стипендию мне дали. Немного денег присылали родители, а осенью отец еще прислал с попутной машиной мешок картошки. На всю комнату ее, конечно, хватило не надолго. Жили впроголодь. Чтобы немного заработать, пробовали разгружать вагоны с картошкой на Бадаевских складах. Нормы на разгрузку вагонов были высокие, платили же гроши. Привлекала только возможность прихватить с собой за пазухой немного картошки. Иногда удавалось стащить что-нибудь повкуснее. Проработали мы на складах недели две. А вскоре студентам стали доверять только разгрузку картошки, не допуская к другим товарам. И походы на склады закончились.
На экзаменах за первый семестр я получил несколько троек и остался без стипендии. На Новый год решил съездить домой в Новгород. Здесь меня ожидал горький сюрприз. Как сказала мама, отец ушел в другую семью и мы с ней опять остались одни. Но надо было пережить это и продолжать учиться.
В первые годы обучения осенью и зимой я ходил в одежде, представляющей смесь советского и немецкого обмундирования, и должно быть, представлял странную фигуру. Русская солдатская гимнастерка, немецкие генеральские галифе мышиного цвета, немецкие же кованые сапоги с высокими, твердыми, из толстой кожи, голенищами, солдатские стеганый ватник и шапка-ушанка. В таком наряде приходил в институт, в нем же отправлялся в театр. Мои соседи по комнате были завзятыми театралами и поначалу почти силой заставляли и меня приобщаться к культуре. В один из походов в театр моя форма меня подвела. Как-то зимой мы втроем отправились в Малый театр оперы и балета, где тогда в один вечер давали оперу «Иоланта» и еще какую-то. В кассу театра была очередь, и пришлось постоять за билетами. Взяли самые дешевые билеты на балкон, и уже отходили от кассы, как меня схватил за рукав мужчина и требует отдать кошелек, который я, якобы, вытащил у его жены. Говорю, что я ничего ни у кого не вытаскивал, это недоразумение. Но, по-видимому, мой внешний вид не давал женщине покоя. – Он, он вытащил, шумит дама, это он все время крутился около меня! Снова пытаюсь, что-то возразить, не слушают, требуют кошелек. Вмешались ребята, показываем студенческие билеты, объясняем, что мы студенты. Мужчину это, по-видимому, удовлетворило, он отпустил мою руку, тянет жену к выходу, та не успокаивается, – он украл, он! Наконец, ушли оба. А в театре получилось так, что наши места на балконе оказались как раз над тем рядом в партере, где сидела эта пара. Обнаружив нас на балконе, бедная женщина никак не могла успокоиться, и все поглядывала вверх, показывала на нас мужу. В конце концов, кто-то из ребят показал ей язык. После антракта этой пары в зале уже не оказалось.
Свободное копирование
