12.17 В шахматы с майором Штерном

Остаток июля я провел дома. Папа был днем на работе. Мама с Аллочкой и Боренькой где-то, как всегда в это время, были на даче, а мне нужно было скоротать недели две до военных лагерей. Вернувшись в Ленинград из Москвы, я уже вообще никого не застал. 

Была жара, и я ходил дома в одних трусах. Делать ничего не хотелось и выходить из дома тоже. У меня были учебники, по которым я готовился к предстоящим в сентябре четырем экзаменам. Я их потихоньку почитывал. Я все понимал сразу, и материал легко запоминался. Только его было очень много, особенно толстым был учебник по гидроаэромеханике, ч.2. Но и он был нетруден. Когда мне надоедало, я открывал какую-нибудь шахматную книжку, разбирал партии, не расставляя шахмат. Они мне были не нужны, я и так все себе ясно представлял. Самой любимой книгой была «500 партий Чигорина». Мне очень нравился его стиль игры. Когда-то в школьные годы я мечтал играть так, как играл он.

В нашей большой коммунальной квартире летом было пусто. Стояла жара, и я сидел за столом в одних трусах. Когда раздался звонок в дверь, я удивился – кто бы это мог быть? – и открывать так в трусах и пошел.

- Кто тут? – спросил я, не открывая двери.

- Майор Штерн, – ответил мне мужской голос.

Я сразу понял, что это Любочкин отец, и с перепугу открыл дверь, представ перед майором как был в трусах. Мы прошли в комнату, и я сразу надел рубашку и натянул на себя брюки.

Николай Исаакович Штерн задал несколько малозначащих вопросов, помянул июльскую жару, – он явно не знал о чем говорить. Не знал и я, но понимал, что он приехал посмотреть на меня. Оценить, как возможного зятя.

Наконец, увидев на столе шахматы, Николай Исаакович предложил «сразиться». С первых же ходов, я понял, что игрок он неважный. Я выигрывал одну партию за другой и думал:

–Надо бы проиграть ему. Как-то неудобно.

Тем более, я видел, что он переживает каждое поражение. Его эмоции явственно отображались на его лице. Но я так и не решился нарочно проиграть ему. 

Проиграв партий десять, Николай Исаакович решил, что хватит, попрощался и ушел. Больше он никогда в жизни не садился играть со мной в шахматы, хотя очень любил играть.