А пока вернёмся в начало зимы 1941 года. У меня была уйма свободного времени и его надо было на что-то потратить. Мои родные постоянно говорили мне, что у меня в заднице шило, и, что я не могу и минуты спокойно посидеть на одном месте. Это была чистая правда, и это качество осталось у меня на всю жизнь. Это, видимо наследственное, от деда, Василия Степановича Королёва. Вечная ему память и благодарность, что он приохотил меня к труду и своим примером научил его уважать. Теперь я точно знал, что руки у меня растут не из задницы, а откуда положено. За детские годы я многому научился, если я брался за какое-нибудь дело, то делал его со всем тщанием. Это будет хорошо видно из последующего повествования. На мне теперь лежала обязанность носить воду с ручья, рубить и колоть дрова, ходить с санками в ближний лес за хворостом, помогать Нюре утеплять на зиму двор и хлев, поправлять, если требовалось, крыши на избе и надворных постройках, ну, и всякие другие мелочи по хозяйству. Но, всё равно, свободного времени было много.
Как-то, придя в сельпо, я обратил внимание на груду, чудом уцелевших с довоенного времени, решётчатых упаковочных ящиков. Сделаны они были из ящичной дощечки. Я пригляделся к ним повнимательней, и понял, что это вполне подходящий материал для изготовления лыж. Выбрал один ящик с дощечками длиною метр с четвертью. Теперь вопрос упёрся в инструмент. Во втором доме от школьного проулка, рядом с нами, жили старик со старухой. Хозяйку звали баба Маша, а как звали деда, не помню, он был большим отшельником, и, в основном, летом, сидел на дворовой завалинке, а зимой на печи. Но дед этот был хозяйственный и имел довольно много всякого инструмента. А мне, главное, нужен был рубанок. Длина, ширина и толщина досок была самая подходящая, и оставалось только отстрогать скользящую поверхность. О загибании концов этих, как бы, лыж говорить не приходится. И выход был найден. Концы лыж заострялись топором, и на самом кончике прожигалось отверстие, раскалённой, до красна, проволокой, или гвоздём. Сверлить было нечем, даже у запасливого деда не было ни свёрл, ни коловорота. На конном дворе, я нашёл куски кожи от старой сбруи и приспособил их в виде креплений для ног. В отверстия на концах лыж вставлялась тонкая верёвка, с таким расчётом, чтобы за неё можно было, при спуске с горы, держаться, как за вожжи. Техника спуска с гор было весьма простая: отклоняя корпус назад, натягивалась верёвка-вожжи, носки лыж приподнимались и спуск происходил, фактически, на пятках лыж. На таких лыжах можно было спускаться только с очень крутых склонов, не менее 45 градусов. Такой склон находился как раз за нашим домом. Крутизна склона там была 60-70 градусов. Высота около 150 метров и почти весь склон был покрыт пнями, когда-то росшего здесь леса. Я до сего времени удивляюсь, почему я не переломал там себе руки и ноги, и не свернул шею! Остальные ребята с утра ходили в школу, а после обеда было уже темновато и поэтому я там так натренировался в одиночестве, что равных мне, по спуску на этом склоне, в деревне не было. Спуск с горы занимал не больше 10-12 секунд, а забираться обратно было уже тяжко.
Свободное копирование
