Всё взрослое население деревни работало в колхозе. Ребят было достаточно, чтобы, не смотря на невеселое военное время, найти для себя развлечения, как зимой, так и летом. Основная масса ребят была старше меня, это те, которые ходили в школу в Исаково. С устройством мамы на работу в сельпо, жизнь наша стала полегче. Ездила она за товаром в Бугульму, как правило, два раза в месяц. Зимой на санях, розвальнях, набитых сеном. Иногда с ней ездил и я, поскольку в первую зиму не учился и был человеком свободным. Я быстро научился запрягать лошадь в сани совершенно самостоятельно.
В день поездки, рано утром, я бежал на конный двор, забирал из стойла лошадь, наряженную для поездки в город, выбирал розвальни покрепче, впрягал в них «савраску» и лихо подкатывал к нашему дому. Одевались потеплее, на верхнюю одежду надевались тулупы. Я вставал на колени в передок саней, в левой руке вожжи, в правой арапник, ремённый плетёный кнут полутораметровой длины на короткой рукоятке. Если перед поездкой не было бурана, то дорого хорошо накатанная, и ехать, одно удовольствие. Лёгкой рысцой докатывали до города минут за 40. Не могу сразу не описать одно происшествие, приключившееся с нами при очередной поездке в город.
Теперь уже не помню, в какую зиму это случилось, но хорошо помню все подробности этого, не совсем приятного события. Мне кажется, это была коренная зима, конец января или начало февраля. По какой-то причине, мы выехали позже обычного времени, да ещё и задержались позже обычного. Короче говоря, выехали из города, уже начало смеркаться. Вообще-то, ничего страшного в этом не было, бывало и раньше ездили потемну, и всё было нормально. Проехав уже больше полпути, мы выехали на дорогу идущую вдоль опушки дальнего леса, межу дорогой и лесом тянулось поле метров 100 ширины. В небе более четверти луны, кругом сверкающий снег, мороз под 30 градусов, лошадка бежит резво, чувствуя приближение дома. Вдруг, боковым зрением, я заметил, что вдоль опушки леса движутся какие-то тени и движутся они с одной скоростью с нами. Я знал, что в нашем районе есть волки. Сельчане не раз встречались с ними даже летом, но летом они совершенно не опасны. Мама лежала, укутавшись в тулуп, спиной к лесу. Когда лошадь пару раз всхрапнула, у меня уже не было никаких сомнений, что это за тени. Да, эта была вторая наша зима, потому, что арапником я владел не хуже золотоордынского татарина. Я гикнул во всю мощь моих лёгких, и, начав беспрерывно щёлкать кнутом, пустил лошадь в галоп, почувствовав опасность она понеслась, как ветер, Это была молодая 3-х летка, ещё не заезжанная на колхозных работах. Дремавшая, видимо, маменция, переполошилась и спросила, в чем дело. Я ответил, что хочу быстрее домой, поскорее поужинать и завалиться на теплую печь. Поскольку по этой дороге ездили довольно часто, то она была укатана до зеркального блеска и имела, так называемые «раскаты». Они образовывались в результате быстрой езды при сваливании розвальней со средины дороги, то в одну, то в другую стороны. В результате на обочинах периодически появлялись расширения в виде углублений. При небыстрой езде они не оказывали особого влияния на «комфортность» передвижения. Но при такой гонке, была опасность, или вывалить седока из саней, или, при очередном ударе о раскат, сломать оглоблю.
Непрерывно гикая и «стреляя» арапником, мы таким манером промчались километра три. Смотрю, впереди показалась околица деревни, я с облегчением перевёл дух. Посмотрел в сторону, уходящего от дороги, леса, волки пропали, видимо скрылись в лесу. Подъехали к сельпо, быстро разгрузили нехитрый товар, мама пошла домой, а я погнал на конный двор. Когда конюх увидел всю мокрую и взмыленную лошадь, накинулся на меня:
- Славка! Ты стервец, чо так лошадь –то загнал? За вами, чо, черти гнались?
- Нет, хуже, волки!
- Да ты чо, вправду что ли? А и то, сейчас самое волчье время, свадьбы у них в эту пору!
- Какие ещё свадьбы?
- Подрастёшь, узнаешь. А мать-то, как, перепугалась небось?
- А она и не знала, я ей не сказал, она к волкам спиной лежала.
- Я знаю это место, там постоянно стая живёт. А на дорогу они не вышли?
- Нет, я орать начал и арапником щёлкать, а от него звук, как от ружья. Да и Буланка, почуяв их, попёрла так, что и погонять не надо было.
- Ну, ладно, иди домой, я Буланку-то попонкой сейчас прикрою, она и просохнет, а потом напою, сейчас-то ей нельзя, застынет. А ты Славка, молодец, как настоящий мужик поступил! Матери-то расскажешь?
- Сегодня нет, может быть, завтра, а на ночь-то, глядя, переполох в избе подымится. До свиданья, спокойной ночи!
- Бывай!
Я прибежал домой, перекусил на скорую руку, залез на печку, улёгся рядом с Борькой и уснул сном праведника.
Рано утром, в избу, как на пожар, ворвалась какая-то баба и, ещё не закрыв за собой дверь, заорала на всю избу:
- Нюрка! Слышка, ваш-то Славка, вчёрась с Надеждой в город ездили, так на обратной-то дороге, от волков-то, еле ноги унесли, лошадь, было не загнали!
- Ты чо, орёш-то не знамо што, Надежда, вон, Милашке пойло понесла, а Славка на печке ещё дрыхнет. Все живы здоровы, ничё не сказывали вчёрась.
Я услышал этот разговор и подумал, сейчас начнётся, и когда это конюх успел растрепать всё это? В избу вошла мама, посыпались вопросы. Я высунулся из-за занавески, решив поведать всё, как было. Мама воззрилась на меня испуганно-вопросительно. Пришлось всё рассказывать в подробностях, что произошло вчера по дороге из города домой. Весь последующий разговор я опускаю, поскольку это уже не интересно. Целую неделю я в деревне был героем. Но это действительно было во вторую зиму и мне было целых 12 лет.
Свободное копирование
