Баряшево. Обустройство и жизнь на новом месте - 2

 С маменькой всё вроде определилось, это конечно было здорово. Я уже по Кикино знал, что такое сельпо. Это что-то вроде современного супермаркета, там есть всё: хомуты, дуги, черезседелники, вилы, грабли, ржавая селёдка, слипшиеся в неразделяемый ком конфеты-подушечки, керосин в бочках, ситец, швейные иголки, топоры, вёдра, макароны трубочками, свечи, подковы для лошадей, соль, сахар, гвозди, строительные скобы, ученические тетради, известь в мешках, мётлы, коромысла, мышеловки, керосиновые лампы, фонари «Летучая мышь», чугунки и сковородки разных размеров, ухваты, кочерги, глиняные корчаги и горланы и ещё очень и очень много всякого интересного и полезного в крестьянском хозяйстве. Я был уверен, что мама с моей помощью со всем этим справится. Я уже мысленно представил себя в белом фартуке за прилавком сельпо. Но мои фантазии на тему о сельской торговле были прерваны будничным вопросом мамы:
          - Славик, ты случайно не забыл, что тебе надо ходить в школу?
           В разговор вступает Нюра:
          - Школа-то есть, она вона, рядом, через проулок, только я не знаю, как там, там кажись три класса в одной избе и с одной училкой? Ты сходи, узнай. Мой-то, Борька в первый класс нонче пошёл.
          - А кто же там заведующий?
          - Так, она одна у нас, Клавдия Михална, и заведует и учит. Там их, ребят-то, человек с десяток, не боле.
 Оказалось, действительно, в обычной деревенской избе, с русской же печью, в одном помещении, занимались три класса одновременно, 1-й, 2-й, и 3-й. Четвертого класса не было. Во время беседы с заведующей-учительницей выяснилось следующее. Младшие классы с 1-го по 4-й обучаются в Баряшеве одним учителем в одном помещении. Старшие с 5-го по 7-й в соседнем селе Исаково, в 3-х километрах от деревни. Младших туда не пускают, им такая дорога зимой не по силам. Выходило, что мне придётся всю зиму гулять, чему я был несказанно рад. Сажать меня с учениками 3-го класса не имело смысла, потому что, знакомый уже с программой 3-го класса московской школы, я мог быть только помехой для остальных. Таковы были доводы Клавдии Михайловны.