На фото - Марочка, Мария Ильинична Смысловская /урож. Ошри/ супруга Игоря Алексеевича . На руках у нее - их сын Алексей
Она была огорчена. А я с восхищением смотрел на ее огорчительные глазки и как-то не очень удачно ее утешал, сказав:
«Ну и пусть все кругом горит!»
Как?-воскликнула Марочка.
«Если горит-значит светится, сострил я, а светится-значит светло. И мне очень светло с Вами, Марочка!»
Ну и ладно, давайте съедим что осталось.
После трапезы мы прошли в другую смежную комнатку, Рикину комнату. В ней было уютно и тихо. Очень тихо и хорошо.
Вдруг звонок! На пороге Машенька Преображенская: «Здрасьте, здрасьте». Посидели... Поговорили вроде ни о чем. И вдруг....Я за Вами друзья. Сегодня мы собираемся на посиделки на чердаке у Коли Митропольского, и мне велено вас сопровождать....»
Щиплющий мороз, хрустящий снег, беспредельное счастье юности сопровождали нас на Остоженку в Церковный двор, на чердак одного из деревянных домов. Это была квартира нашего общего друга, холостяка Коли Митропольского.
Хозяин квартиры и Сережа Преображенский встретили нас с упреком: «Мы умираем с голода!», «К столу!»
Стол был накрыт, сервирован и сверкал живописными закусками. Сели. Коля Митропольский произнес: «Слово для поэтического тоста предоставляется поэту Сергею Преображенскому. Прошу наполнить бокалы», - сказал Сережа и начал....
Он прочел поэму «Житье-бытье чернявки Мары». В поэме прозвучал биографический рассказ в хронологическом порядке, как Марочка отклонила притязания своих четырех поклонников. А потом «кто-то черный и лохматый, а по счету уже пятый»- так Сережа представил меня. Дальше шло как развивались события и заканчивалась поэма обручением. Были вручены свадебные сувениры.
Марочке - деревянный горшочек с бирюльками, а мне деревянный ковш. Подняли бокалы за новобрачных и начался торжественный ужин.
Трудно было сдерживать в горле спазмы радости, трогательности и благодарности. Нам предложили выпить на брудершафт под аккомпанемент «горько!»
С той поры - 12 декабря чтилось в нашей семье под названием - «Чердачная свадьба»
А в историко-революционном театре интенсивно и увлеченно идут репетиции. Минай Германович Минаев очень интересно репетировал. Мизансценировал он необычайно. Он сам становился на место того или иного персонажа и молча, про себя искал пластическое выражение сцены. Потому его мизансцены всегда были удобны актеру, ибо уже они оправданы.
Интонаций он никогда не давал и не показывал, а призывал актера самому создавать образ. Меня такой метод очень устраивал. Я всю жизнь любил и люблю по сию пору работать самостоятельно. Школа Чехова давала мне волю к фантазии. Но кое-что я почерпнул за свое недолгое пребывание и в ГИТИСе. Андрей Павлович Петровский /между прочим, крупнейший мастер по эпизодическим ролям/ предлагал студентам взять под руку своего героя и пройти с ним по жизни. Поместить его в разные окружения и посмотреть как он там себя ведет. Предлагал даже сходить с ним в баню.
Это был очень дельный совет, ведь образ строится из отношений героя ко всему, что происходит вокруг и к персонажам, с которыми он связан и сталкивается. Это очень вдохновляет на изобретательную фантазию.
И в том же ГИТИСе я услышал от Серафимы Германовны Бирман тоже ценное предложение - определить мечту образа к которой он стремится. Это поможет строить действенную линию героя и его сверхзадачу.
После «Чердака» мы с Марочкой жили еще врозь. Моя материальная база была не стабильна и работа в сборных спектаклях несколько мешало ежедневным репетициям на спектаклем «Корзина» и Марочка предложила поступить на завод «Серп и Молот», где она работала. Я охотно согласился и по ее рекомендации был зачислен в механическую лабораторию. Работа была не трудная и не очень сложная. Я работал на разрывной машине, на которой испытывали прочность производимых на заводе сплавов. Нужно было только быть внимательным и аккуратно обращаться с приборами. Восьми часовой рабочий день, точная организация своего времени и твердая зарплата способствовали формированию взрослого человека. Хотя юность еще била ключом, но была уже на пороге в другую стадию.
31 декабря того же «чердачного» месяца состоялось наше официальное обручение в ЗАГСе. Хотя в то время особой надобности в этом не было, но так хотелось маме. Она сказала: «раз уж не в церкви, так хоть так». Когда она узнала, что Марочка еврейка, она поморщилась и сказала - «Жаль».
Как же потом, всю жизнь, она благодарила судьбу за такую невестку. Она полюбила ее очень искренне и нежно. Прямо скажу, Марочку мама любила больше всех нас.
В 12 часов дня мы прибыли в ЗАГС, оформились, расписались и вернулись ко мне домой, где нас ждал накрытый стол.
Мама и ее друг нас тепло поздравили и Марочка получила от мамы свадебный подарок - бусы. Марочка носила их всю жизнь. А сейчас они хранятся в ее секретере.
А через 12 часов в этой же комнате был организован большой стол, за которым собрались все наши друзья и родные на предмет встречи Нового года. А в результате получилась вторая свадьба.
Опять Сережа своей новой поэмой посвященной нам с Марочкой открыл вечер, вернее ночь. Все это было организовано в складчину и получилось очень богато.
Какие чудесные люди тогда окружали нас! Вечная память им всем! Никого не осталось. Один я...пока. О многих можно было бы вспоминать добром, но на это у меня не хватит жизни!
