С наступлением весны, во время половодья, я увез два улья домой и поставил в своем огороде. Какая была радость, когда пчелы в первый ясный день, освобожденные от закупорки, пошли на облет. Сделанные мною ульи сын пчеловода погрузил в лодку и увез домой на пасеку в Комарицу.
Пчелы куплены, но нет пчеловодного инвентаря: во-первых, вощины, дымаря, маточных клеточек, каток для наващивания рамок и проволоки. Все эти вещи имеются в продаже только в городе Устюге.
Оставив вместо себя заместителя по службе и следить за пчелами, я отправился в Устюг. Приехал накануне праздника Вознесения Господня в день отдания праздника Пасхи, когда служба вся пасхальная, звон праздничный. Я накупил все нужное и в ожидании парохода сел у пристани к кипящему кубу с водой для пассажиров и занялся чаепитием.
Пассажиров еще не было. Подходит ко мне человек годов 25 — 30, изящно одетый, здоровый, но на левой скуле большой шрам, можно палец в него положить. Я подумал, что на войне ранен был. Увидев у меня в раскрытом коробе пчеловодные вещи, он догадался, что я пчеловод. Из его слов я вижу, что он человек развитый и говорит увлекательно.
Он отрекомендовал себя жителем Устюга, а дедушка у него на другой стороне Сухоны, в двух верстах от Устюга, тоже пчеловод. Я был очень рад собеседнику, а он из ласкательной беседы узнал от меня, что я служу в церкви и у меня еще первые шаги по пчеловодству. Поговорили по душам, и он ушел, вежливо попрощавшись, а я пожалел, что кончилась наша беседа.
Не прошло 10 минут, и он является снова и объявил, что он агент по приему и продаже реквизированных вещей у богатого населения, и вещи продаются с аукциона и за бесценок. Пальто, сапоги, а поповские рясы и подрясники почти даром отдаем. У меня мелькнула мысль: купить бы что-нибудь детям для перешивания — ведь у них одежды не лишка. Сапоги новые и бродни отдает за 5 рублей.
Я, говорит, пришел сказать тебе, чтобы вы воспользовались этим случаем. Времени в запасе целый час. Я с полной верой в этого красноречивого человека решил идти с ним. Он повел меня не по улице и объяснил мне, что вот этим местом, через склады бревен и дров, очень близко и сюда пойдем. Дошли в тупик до ограды, в которой три доски удалены, перелезли в эту дыру, и он привел меня к сидящему молодому человеку, одетому в костюм дорогого сукна защитного цвета, такая же фуражка и дорогие сапоги.
И человек этот держит игральные карты. Путеводитель мой с суровостью спросил: «Ты откуда тут взялся?» — «Я взялся! Я из Вятки приехал, новую игру привез, давай сыграем!» — Взглянув на меня, мой путеводитель сказал: «А что, разве сыграть!» — А меня беспокоит то, что пароход отойдет, и я останусь на сутки, и никак не догадался, в какую угрожающую жизни беду я попал.
Путеводитель мой сделался совершенно другой: изменился в лице, жесты стали быстрее. Взял карты, перетасовал, положил ему на колено, из левого рукава своего костюма вытряс большую бумажную копюру и сидящий такую же. Поднял карту и выиграл.
А я потерял терпение и рад был уйти обратно на пристань. Перетасовали карты и снова поставили уже по две монеты, и путеводитель просит меня: «Вот что, друг, подними ты за меня карту. Я с боку посмотрю. Я сомневаюсь в нем — он шулер». Я сказал ему, что с роду не держал карт в руке и никогда не намерен брать их. И он уже не просительно, а принудительно, с грубостью, сказал: «Да ты человек ли есгь-то! Чего боишься-то?»
Только сейчас я понял, что надо убегать. Я сделал быстрый шаг прочь, он схватил меня за воротник плаща, ударив по моему коробу, который был на спине, короб был обмотан кушаком, и я держал через плечо крепко рукой.
Рука его непрочно захватила воротник, и я сколько есть силы бежал с криком и слезами. Только схвати меня или же подставь ногу, я бы упал. Свидетель один, подросток, перекладывает упавшую поленницу и слышит мой неистовый крик. Место открытое. На самом берегу Сухоны церковь, и я спешу к калитке, и, к счастью, калитка не заперта. Я увернул из калитки в сторону пристани и без сознания несся вихрем возле ограды до самой пристани. Только слышал последние слова: а ты, а ты, а ты, и матерщину. Сухона была в полном разливе, берег отвесный, как стена, и я бежал возле реки и ограды по площади, не шире одного метра.
На пристани уже много пассажиров. Я без сознания обращаюсь к каждому, что меня чуть не убили. Это дело милиции, иди к земляному мосту, и указали куда идти. Побежал и вижу у моста стоит будка и милиционер. Я, все еще волнуясь, рассказал милиционеру. Он быстро поднялся вверх по лестнице, снова прибежал — спросил, в каком месте произошло.— «Теперь не уйду, наши сейчас уже там. Счастлив ты, сбросили бы тебя в Сухону. Уже сколько таких произведено ограблений и убийств».
Свободное копирование
