[М.Р.]
13 февраля 1921 г.
Болела и не была на маскараде, а Мориц успел пройти в Союз (дело в формальностях), быть избранной в "Цех", что уже значительно выше, пленить Гумилева и повеселиться на Зубовском маскараде.
Они были своей "цеховой" компанией -- Maître, Мориц, Гумилени и Кулибаба.
В четверг десятого я должна была быть в первый раз после перерыва в Студии, побывав предварительно, как всегда, в Университете на Зелинском.
Отапливание аудиторий -- роскошь совершенно недоступная в Российской, Советской Федеративной, а в этот день не дали и свету, так что я не знаю более макаберного дня, чем этот. Холод... Мрак... Закутанный в плащ поверх шубы Зелинский... Пятнадцать окоченелых уродов, теряющихся во мраке и составляющих всю его аудиторию.
Впрочем, эта обстановка, на мой взгляд, как нельзя больше подходила к содержанию лекции, ибо добрались мы в этот раз до классического изречения: Mediovibus esse poetis, non homines non Dei / Non concessere columnae (посредственный поэт не мил ни человеку, ни Богу). Видит Бог, что ни одно из положений Горация еще не встречало в моей душе сильнейшего отклика, чем это.
Вольно или невольно, под влиянием ли темноты, препятствовавшей ему читать дальнейший текст, или потому, что этот вопрос ему близок, но Зелинский очень подробно остановился на этих строках. Совет его: половину себя отдать поэзии, а второй половиной служить науке.
Затем шла по льду через Неву в Студию. После занятий у Думы, как всегда, мы с Maîtr'ом расстались.
Свободное копирование
