Колония малолетних преступников

   Позабыт, позаброшен

   Я в чужой стороне.

   Я остался сиротою;

   Счастья, доли мне нет.

   Из песни беспризорников

   Наш дом в конце Госпитального переулка некоторое время оставался почти единственным заселенным. Недалеко от нас в собственном небольшом двухэтажном доме жил врач Суслич, изучавший свойства лечебных трав и растений. Нескончаемым потоком тянулись к нему больные, приезжали из других городов и сел; и для всех старый врач находил лекарственные снадобья, созданные матушкой-природой. Госпитальный переулок и его дом были хорошо известны многим одесситам. В исследованиях врача и подборе лекарств ему помогал сын, не имевший медицинского образования. Когда отец умер, сын по старым записям отца, используя запасы собранных лекарственных средств, успешно продолжал лечить больных, пока в начале тридцатых годов знахаря не арестовали, конфисковав его дом и имущество. В начале переулка, на углу с Французским бульваром, жили в большом одноэтажном доме слепые. Перед их домом был сад, красивый, нарядный; весной в нем благоухала сирень, петунии, метиолы. Летом из сада доносилась музыка - играл духовой оркестр слепых. Часть из них работала на Отрадной улице в механическом цехе. Меня тогда поражало, как слепые могут работать на металлорежущих станках.

   В конце двадцатых годов несколько ближайших к нам двух- и трехэтажных домов заняла колония малолетних преступников - беспризорников. В окнах одного из таких домов вставили решетки, превратили в тюрьму временного содержания, в которую водворяли мальчишек и подростков после их задержания, часто повторного, или сажали провинившихся уже в колонии. Переулок перегородили высокой стеной, устроили в ней ворота и калитку; установили круглосуточную охрану. Всю территорию колонии оградили высоким каменным забором, в верхнюю, торцевую, поверхность которого вцементировали битое стекло бутылок. Нас не трогали, и мы продолжали жить на территории колонии. Первое время голодные мальчишки слонялись по территории колонии, часто убегали в город на промыслы; иногда возвращались сами, иногда их ловили и приводили насильно. Устраивали беспризорники набеги и на наш огород и фруктовый сад, и нам пришлось завести злую собаку.

   Вскоре в колонии появился новый воспитатель - энергичный молодой человек и жизнь в ней преобразилась. На пустыре за нашим домом посадили фруктовые деревья и развели огород; обнесли его колючей проволокой, установили круглосуточную охрану. Все это делали сами колонисты. Появились в колонии и девочки. За счет подсобного хозяйства улучшилось питание детей. Все внутренние заборы между домами были снесены. Вход на территорию колонии и выход теперь контролировали сами колонисты. На территории колонии стали возводить цеха: швейный, сапожный, столярный; для бывших беспризорных открыли школу; на газонах высадили цветы. Под руководством вольнонаемных мастеров девочки шили форменную одежду для колонистов, мальчишки - обувь, мастерили школьные парты и мебель для общежитий. Впоследствии в колонии появились механический, штамповочный и гальванический цеха, в которых колонисты изготовляли внутренние замки и ручки для письменных столов и шкафов, которые также делались в колонии.

   На пустыре организовали спортивную площадку, недалеко от нее соорудили сцену, вкопали в землю длинные скамейки, и почти каждое воскресенье вечером здесь «крутили кино». В колонии был кинопроектор и свой киномеханик. Кинопроектор был несовершенен - пленка перематывалась вручную, не всегда с нужной скоростью. Тогда раздавался свист и крики беспризорников: «Не гони!» или «Ты что, заснул?» Был в колонии свой духовой оркестр, своя самодеятельность, актеры, певцы, музыканты, акробаты, фокусники; неплохим был и театральный реквизит. Когда кинофильмы и выступления артистов были под открытым небом, дети нашего дома шли со своими стульями и табуретками приобщаться к культуре. В дождливую погоду и зимой фильмы и представления показывали в помещении - в зале, и нас туда не пускали. Мы высоко оценивали искусство колонистов, сравнивая его с нашими школьными концертами художественной самодеятельности.

   В разгар Великих репрессий 1937 - 1938 годов колонию беспризорных и малолетних преступников перевели куда-то за город со всем их имуществом, а здесь, в Госпитальном переулке, устроили детский дом для детей репрессированных, в основном - расстрелянных или осужденных к исправительно-трудовым лагерям членов партии, не воспринявших новые веяния сталинской политики. Арестовывали часто обоих родителей, и дети оставались без близких и родственников, многие из которых в страхе притаились, поспешили отречься от своих репрессированных родичей и отказались принять в свою семью детей «врагов народа». Среди детдомовцев были и бывшие ученики нашей школы. Цеха малолетних преступников ликвидировали; грядки и клумбы с цветами вскоре заросли бурьяном. Охрана колонии была усилена. У ворот поставили милиционера, который на первых порах не хотел выпускать за зону даже живших в ней детей вольных граждан.