1942 - 5

-Мама вчера закопала свой партийный билет, - шепотом выдала Любе семейную тайну подружка, - Бабушка ей сказала, будто немцы коммунистов первыми расстреливают. А мама сказала, что не из-за этого билет закапывает, а из-за того, что его сохранить надо и выкопать, когда от немцев город освободят.
-Мне пора домой, - ответила девочка и спустилась с крыши. Память ее бережно хранила то недавнее событие, когда на площади у памятника Владимиру Ильичу Ленину ей, и ее одноклассникам, повязала на шею пионерские галстуки вожатая школы и сказала:
- Вы - будущая смена Коммунистической партии Советского Союза.
Алый треугольник украшал с тех пор школьную форму девочки и согревал ее тело так, что даже в прохладный день не надо было одевать кофточку.
Прибежав домой, Люба сложила в портфель все учебники свои и галстук, попросила у мамы тряпицу и, завернув школьную сумку в нее, отправилась закапывать свое бесценное имущество. Она тоже откопает его, когда немцев прогонят. Коля предложил свою помощь. Они нашли укромное местечко за забором "зелентреста", выкопали ямку, положили в нее портфель, а потом место захоронения своего драгоценного клада Люба затоптала ногами и закидала сухими ветками.
Единственного свидетеля и участника этого события - Колю, через несколько дней немцы угнали в Германию.
Солдаты оттолкнули закричавшую надрывно мать от ее единственного сына, ударили женщину прикладом автомата в грудь. Она упала от этого удара, на какой-то миг, провалившись в небытие, а потом спохватилась, опять метнулась за мальчиком, но, получив от фашиста еще один удар, осталась лежать распластанной на полу комнаты. Девочки, уткнувшись лицами в грудь Полины, плакали беззвучно, а Жора испуганно голосил. Она и сама в этот миг потеряла малейшую возможность сдвинуться с места и даже голос ее превратился в тихий шелест ужаса:  -Тише, дети! Тише, дети! -
 Не смогли сдвинуться с места и сестры Полины. Им всем хотелось спасти Колю, и поднять с пола Надежду Ивановну, но тела женщин в этот момент не подчинялись рассудку.
Мальчика, вместе с другой молодежью, согнанной из всех домов микрорайона в крытые брезентом грузовики, увезли…
Придя в себя, Надежда Ивановна поняла, что сына она больше не увидит. Который день женщина сидела немым изваянием у окна, не замечая и не слыша никого, кто обращался к ней. И постепенно тускнели ее глаза. Взгляд матери был обращен во внутрь себя на остывающее сердце свое, которое замедлило стук и начало превращаться в камень. Она горькими мыслями своими сама останавливала его. Немцы отняли у нее не сына - они отняли у нее и смысл жизни, и саму жизнь.
Похоронили Надежду Ивановну тихо. Соседи собрались в комнате Полины, помянули женщину добрым словом. Потом они шепотом обсудили между собой еще одну беду: сосед пошел в услужение к немцам, стал у них старостой.
-Вот, гад! - неосторожно произнес кто-то из женщин, - А семья - то у него какая хорошая была, и партийная!
-Да-а! В семье не без урода! - добавил кто-то и все разошлись по домам.
 А Полина осталась одна оплакивать свою вторую маму.