То, что я был типичным сумасшедшим отцом, я понял, когда на меня долго посмотрела педиатр, с трудом «добытая» мной по поводу легкой простуды годовалой Катеньки, и, явно поставив мне диагноз, отвернулась от меня и стала говорить только с матерью и бабушкой дочери. Свое сумасшествие я выдал тем, что вдруг бросился прятать подальше от столика, стоявшего рядом с кроваткой дочери, будильник, заявив, что своим громким тиканьем будильник может мешать девочке спать... Опомнившись, я стал следить за собой и вести себя спокойней.
Тут очень кстати пришлись вспомнившиеся мне слова замечательного знатока детей, психолога, педагога и врача, Ефима Ароновича Аркина: «В здоровье малышей важен мажорный тон и сдержанная атмосфера в их окружении». Катенька выросла довольно уравновешенным человеком.
И все же я был без ума от счастья. На первую улыбку дочери я написал сонет, начинавшийся так: «Ты человек: ты улыбнулась мне. Еще в пеленках, раздаешь награды. И даришь царственно — смеющегося взгляда Волшбою и любовью наравне». Впрочем, через несколько лет Катенка сама стала сочинять стихи по самым разным поводам.
Воспитывал ли я свою дочь? Нет, пожалуй, нет. Скорее развивал ее, а еще точнее — создавал условия для ее саморазвития. Некоторые из этих условий складывались сами: просто потому, что я так жил и не мог иначе. Например, в доме часто звучала музыка Шопена, которого я любил играть, а еще больше — слушать в исполнении Рахманинова (вальсы), Ашкенази (этюды), многое иное. Когда Кате было лет семь-восемь, она во время прогулки вдруг заявила: «Папа, когда у меня будет свадьба, я хочу, чтобы была хорошая музыка». При слове «свадьба» я вздрогнул, но поддакнул: «Конечно, Катеночек, хорошая, какая же еще!» — «Нет, папа! Ты меня не понимаешь. Музыка должна быть очень хорошей». — «Ну, например?» — «Ну, например, Шопен».
И мне припомнились строки из «Книги для родителей» Макаренко: «Мы воспитываем не тогда, когда воспитываем, а когда нас даже нет дома. Мы воспитываем образом нашей жизни, ее целями и содержанием».
Перед школой Катенька полюбила импровизировать хореографические арабески под классическую музыку. Никто ее не просил об этом. Как-то ее вольные фантазии привлекли неожиданно серьезное внимание моей доброй знакомой, солистки балета Большого театра. Вместо ответа на какой-то мой вопрос солистка серьезно попросила: «Не отвлекайте меня, пожалуйста: я учусь у нее танцевать».
Дети полны не испорченной наставлениями дикой энергии, и, как только в окружающей их среде появляется интересная для них тема, мотив, сюжет деятельности, они могут фонтанировать объективно интересным, по-настоящему ярким творчеством. Окружение подталкивает их к выплескиванию энергии, и в чем именно она, эта первобытная мощь, проявится, зависит от содержания жизни, которой действительно живут важные для них люди, как взрослые, так и сверстники.
Моя Катя не стала танцовщицей, но она хорошо понимает балетное искусство и глубоко наслаждается им.
А стала она училкой начальных классов. Работала в школе Александра Наумовича Тубельского. Дети ее любили, родители мужского пола обожали, а завуч от избытка добрых чувств однажды даже стала перед ней на колени. Но, сделав всего один выпуск, Катенька ушла из школы, чтобы стать матроной семейства. Теперь она учитель своих детей. Я горжусь ею.
Так что я уверен: самое главное в деле воспитания — не воспитывать детей.
