В нашем купе были только малолетки: Абаня, Машка и два их подельника, получившие решением спецколлегии облсуда по 5 лет по ст. 58-8. Остальные были знакомые и незнакомые малолетки, осужденные по ст. 162 - за мелкие кражи.
Еще в тюрьме, после обыска, нам выдали по пайке хлеба, одной селедке и по два кусочка сахара.
В одном купе разместить 15 человек - невозможно. Лежать могли только двое на третьей полке. Остальные кое-как уместились сидя. Окошечко было маленькое, размером с форточку, с толстым стеклом и двумя решетками. Та сторона купе, которая выходила в коридор, представляла собой сплошную мелкую решетку. По коридору все время ходили конвоиры. На оправку выпускали по одному человеку. Пить давали одновременно: принесут ведро с водой, каждый выпьет по кружке - и уносят.
В других купе были мужчины и женщины, их набили в таком же количестве, как и нас.
Это был переделанный столыпинский вагон. Сам же Столыпин приказал соорудить более удобные вагоны, мне потом в них тоже пришлось ездить несколько раз. Там сплошная решетка из крупных клеток отделяла конвой от зэков. А этапируемые находились в общем помещении, могли общаться между собой; стоял бачок с водой. Этап в таком вагоне был гораздо интересней и менее суров.
После того как нас водворили в купе, к нам подошел начальник конвоя, в руках он держал кипу пакетов. Это были наши личные дела. Началась перекличка - проверка "товара": фамилия, имя, отчество, статья, срок. На вопрос о статье, я ответил: "СОЭ". Он сказал:
- Запомни, не СОЭ, а 58-10, 11.
То же самое было с Юркой. Мы тщетно пытались заглянуть сверху, чтобы увидеть, что написано на пакете; удалось только прочитать на пакете Абани: Нижне-Черская МИТКа (Малолетняя исправительно-трудовая колония). Эта колония была нам известна: она находилась где-то на Дону и славилась своим строгим режимом.
Свободное копирование
