Трещины, пробежавшие по картине моей Гармонии в начале войны и несколько преобразившие ее, в 1943 году как-то незаметно исчезли. Если детство у меня проходило под кумачевыми лозунгами мировой революции, то юность, бесспорно, освещалась красной звездой абсолютного государства и воинской службы. Это совмещение ведь так символично: государство испокон веков ассоциируется с ковчегом и кораблем!
И еще одно объяснение любви, это слово я употребляю совершенно осознанно, к военно-морской службе: романтика. Она как волшебница превращала тяготы, иногда смертельную опасность, риск и лишения в святое служение правому делу. Идея мировой революции, сказавшая свое тихое "прости", все еще не была похоронена, она была поставлена как бы на "запасном пути": сейчас надо победить в войне, а после посмотрим, все равно коммунизм исторически неизбежен; он будущее человечества. Иерархическая стройность учения поколеблена не была.
В Баку мне пришлось пережить одно неприятное удивление. От нашего училища, как и от других частей Бакинского гарнизона, постоянно выделялся личный состав для несения патрульной службы в городе. Этот наряд считался одним из весьма нежелательных, так как был "внешним" и подготовка к нему контролировалась каждой ступенью иерархии от командира отделения до чуть ли не помощника начальника факультета по строевой части. Проверялось все, от оружия и формы одежды до знания назубок необходимых статей уставов.
И вот после всех перипетий я стою на разводе. Пуговицы на бушлате ослепительно сияют, ботинки отполированы бархоткой, мизинцем правой ноги чувствую приклад винтовки. Внутренне я готов абсолютно честно и образцово нести воинскую службу. Помощник коменданта города заканчивает инстуктаж напоминанием о военном времени, о необходимости задерживать дезертиров, подозрительных, нарушителей формы одежды, не отдающих чести и так далее. И, наконец, он произносит сакраментальную фразу:
- Если плохо будете нести службу и никого не задержите, сами пойдете на гауптвахту!
При моей склонности к обсуждению начальства, особенно чужого, я тут же подумал, что ведь может быть такой случай, когда не попадется нарушитель просто потому, что его нет. Что же, я виноват буду?
Кончился развод, мы пришли в назначенное место патрулирования (это было у Баксовета), но мысль о несправедливости меня не покидала Ход моих рассуждений по этому поводу был приблизительно таким: на фронте, в бою, противник будь-то немец, финн или там итальянец, венгр, румын - это враг. Его надо уничтожить, причем быть первым, иначе ты будешь уничтожен сам - ты лично и весь корабль. Борьба за первый залп! А что мне говорит этот помощник коменданта? Чтобы я охотился за нашими, то есть за своими? Ладно, может, конечно, попасться дезертир или шпион. Я стараюсь во всю меру моих возможностей увидеть такого. Но если его нет, то почему должны наказывать меня? И что же, только чтобы избежать наказания я должен, пользуясь тем, что вооружен, хватать не противника, а просто первого попавшегося? Это же несправедливо. В данном случае принцип "если не ты, то тебя" неверен, это не универсальный принцип: если нет врага я же не могу автоматически стать им только потому, что кому-то кажется, что не может не быть врага вообще. Случаи, когда комендант ходатайствовал перед начальником училища о наказании таких, якобы нерадивных, курсантов, были. К чести нашего контр-адмирала, он никогда не "назначал виновного". Михаила Александровича Крупского любили, но если быть предельно точным, больше глубоко уважали. Он был всегда справедлив, немногословен и спокоен. Но и чуточку... холоден. За все почти пять лет я не слышал, чтобы он повысил голос или стал говорить лозунгами. И еще, нам очень нравилось, что он никогда не выступал ни с какими воспоминаниями, хотя был двоюродным племянником Надежды Константиновны. (Есть фотография, где он с еще одним мальчишкой стоит рядом с Лениным на Красной площади, кажется, в 1918 году.)
Возвращаясь после смены я подумал, что фраза, услышанная на разводе, все-таки случайна: не может быть такого неприятного расхождения между идеей, то есть правильной службой, и действительностью. Тем не менее, в курсантском фольклоре, а такой существовал, имелась сентенция: "Если виноватого нет, его назначают. Так хочет народ". Только значительно позднее я стал понимать, что помощник коменданта был прав. Он ведь по существу ("если никого не задержите, сами сядете") сформулировал не то, что закон воинской службы, а принцип всей нашей системы.
Комендантская служба в Баку была на высоте. Борис на одном из разводов получил от коменданта такие указания:
- Если кого не по форме одетым увидете, - забирать.
- Всех забирать!
- Брата родного, сестру родную, не по форме одетую, - забирать.
- Отца родного - забирать.
- Дажеть мать родную, не по форме одетую, тожеть забирать!
"Всех забирать!" с бакинских времен вошло как украшение в наш фольклор.
Интересно, что в тот день я сделал для себя еще одно открытие, правда из другой области. Будучи в патруле, даже когда я оставался один, напарник уходил "похарчить" (есть такое флотское словцо!), я чувствовал себя хозяином улицы. У меня было почти физическое ощущение власти, и смотрел я на всех слегка снисходительно и свысока. Мне в голову пришла тогда мысль, заставившая меня внутренне улыбнуться: вот, скажем, завтра я буду идти по этой же самой улице, но этого чувства у меня уже не будет! Я буду одним из многих прохожих... Потом я нашел объяснение или, пожалуй, название этому чувству. Это не магическое "наделение властью" при заступлении на дежурство, а психологическая поддержка. Хотя... в любом ритуале, в том числе и разводе караулов, есть что-то от магии, недаром они сопровождаются игрой духового оркестра.
Этот длинный день закончился очень радостно. Подходя к "дому" (нашему спальному корпусу), я услышал в уличном репродукторе рядом с Сабучинским вокзалом ликующий голос Левитана:
- Наши войска... освободили столицу Советской Украины город Киев!
Было 6-е ноября 1943 года.
Свободное копирование
